Травля
Шрифт:
— Я наблюдал две недели. За это время Исса только пару дней назад сюда показался, да сегодня привели этого Вайсбарда. А этот… чего припёрся, раз бросил? Передумал?
— Вряд ли, — Кэрол отстранилась и, отступив от него, села в кресло. — Для видимости, чтобы с Вайсбардом проблем не возникло. Они считают, что пока тот будет уверен в том, что я с Тимом, не полезет ко мне.
— Они заблуждаются, — уверенно возразил Джек и сел на край постели поближе к Кэрол. Повернувшись в Патрику, он с улыбкой, переполненной любовью и нежностью, погладил его по голове.
— Он меня ненавидит, — с болью в голосе проговорил он.
— Он всех сейчас ненавидит. Ему тяжело пришлось.
Джек вздохнул.
— Надо было мне позвонить, Кэрол. Я бы вас защитил. Кстати, мой отец не против твоего возвращения, — Джек улыбнулся.
— Вы помирились? — Кэрол тоже не удержалась
— Ага. Знала бы ты, как он обожает Келли. Ради неё и ради того, чтобы вернулся Патрик, он готов тебя простить, всё забыть. Знаешь… со мной он никогда не был таким, как с внуками. Интересно, почему? Я даже не знал, что он способен проявлять такую нежность и любовь. Со мной он всегда был совсем другим. Холодным, жестким. Как будто всю жизнь берёг свою нежность и любовь для них, Рика и Келли. Они словно растопили его сердце, сделали мягче, уступчивей. Короче, старик окончательно размяк. Он буквально растекается и расплывается, когда видит нашу дочь… Даже Патрик на него так не действовал, хотя он любит его безумно.
— Она же девочка, — сердце Кэрол сжалось от боли, когда она представила свою дочь. — Пожалуйста, Джек, расскажи мне о ней. И о Джейми. Как он сейчас там, без Рэя? Плачет, наверное? Хорошо ли ему у тебя? Ты… не обижаешь его?
— С чего бы я его обижал? — удивился Джек. — Он же совсем маленький! Скажешь тоже! Он с Дженни, они даже живут в одной комнате. Она его с рук не спускает, как родного.
— Расскажи, Джек. Всё расскажи.
— Конечно, расскажу. Но сначала ты.
Некоторое время Кэрол молчала, не находя в себе никакого желания сейчас откровенничать перед ним, вспоминать все те ужасы, что стали ей известны и которые пришлось пережить. Но рассказать нужно. Он должен всё знать, чтобы смог защитить Патрика.
— Хорошо. Пойдем на кухню, я сварю кофе. Разговор будет долгий, — она устало поднялась с кресла.
— А Рик? С ним всё в порядке? Почему он потерял сознание и не приходит в себя?
— С ним всё хорошо, не переживай. Это реакция на благословенного. Он скоро очнётся.
Джек встал, пристально изучая мальчика взглядом, и неуверенно двинулся за Кэрол.
— А эти странные звуки, которые он издавал? Клокотание какое-то… Я никогда раньше такого не слышал. Что это? Как у него так получилось?
Он поймал на себе странный взгляд Кэрол. В нём отражалось сочувствие, даже жалость, и от этого взгляда у Джека вдруг неприятно засосало под ложечкой в предчувствии, что должен будет узнать о чём-то очень нехорошем. Что могло заставить Кэрол почувствовать к нему сочувствие и жалость после всего? Он не представлял, что это может быть. И ему вдруг стало страшно. Страшно от того, что ему предстояло узнать.
Зато Кэрол вполне осознавала, что он испытает, когда она расскажет ему о Патрике. Какое потрясение и боль его ожидают. Она уже через это прошла. Сможет ли он принять правду, или предпочтет не поверить? Даже если не поверит, это ненадолго. Ему придётся принять это, когда он увидит собственными глазами другую сущность своего сына, которая, несомненно, ещё себя проявит.
Кэрол очень обеспокоило то, что она дала о себе знать даже рядом с благословенным. Что это значит? Почему? Неужели это существо набирает силу, которую не сможет подавить даже благословенный? Что будет, если это существо станет сильнее света благословенных? Если не их свет, то что же тогда сможет его остановить? Даже Луи боялся этого света, был бессилен против него.
Они проговорили до утра.
Джек был ошеломлён всем, что Кэрол ему рассказала. Было заметно, что он всё ещё не может поверить, особенно в то, что Патрик — вовсе не Патрик, а что-то неизвестное из неведомого мира. Он не высказал вслух своего неверия, но Кэрол и так поняла. Она не наставала. Ему придётся поверить. От этого не спрятаться ни ему, ни ей. Ему предстоит испытать гораздо большее потрясение, когда он это увидит. У него был выбор. Он мог не лезть во всё это и жить себе спокойно дальше, оставив их в покое. Но он не захотел. Что ж, Патрик и его сын тоже, и он имел право, как отец, защищать своего ребенка. Даже обязан. И отчаявшаяся Кэрол от его помощи и участия отказываться не собиралась. В конце концов, это их ребенок, и они будут его защищать вместе, раз другого выхода нет. Сама она не справится, она это признавала.
Она поняла, что ему ничего не известно о том, что у неё что-то было с Иссой, и вздохнула с облегчением. Но ей не нравилось, что он общался с Луи, который мог рассказать ему то, что совсем не
Встречаясь с ним взглядом, она отводила свой, видя в его горящих глазах неприкрытые желание и страсть. Он смотрел на неё, почти не отрываясь. И этот взгляд пробирал до костей… вернее, до самого сердца, заставляя его ныть от боли и радости одновременно. Мучительная любовь, которую она так долго подавляла в себе, прятала, сейчас брала над ней верх, и Кэрол не могла с ней больше справиться. Она рвалась наружу, и Кэрол делала отчаянные попытки её удержать, не позволяя подавить свою волю. Ей хотелось плакать, когда разглядывала любимые черты, и не могла понять, почему — от счастья, что видит его, или от боли, которую причиняла эта любовь при этом? Да, ей до слёз хотелось прижаться к его груди, обнять, позабыв обо всём на свете, кроме своих чувств. Это желание было непреодолимым, причиняло муку. А ещё ощущение счастья, коварное, предательское, которое она упрямо гнала прочь, стараясь не замечать. Счастье, которое не могла испытать больше ни с кем, кроме него… Даже после всего, через что они прошли и что между ними стояло. Она трепетала от радости, замечая в его лихорадочно горящих глазах ту же мучительную любовь и счастье, что испытывала сейчас сама. Его тоже одолевали чувства, но, в отличие от неё, он не пытался их скрыть. Жадно, с откровенным желанием, он скользил по ней томным взглядом, задерживая на губах, на груди… И глаза его темнели от страсти, а в голосе появлялась хрипотца — явные признаки того, что он сильно возбужден, которые так хорошо знала Кэрол. И всё в ней откликалось ему, отзывалось на призыв, на страсть, ей оставалось только изо всех сил с этим бороться и стараться скрыть от него. Но разве от него возможно было что-то скрыть?
Пальцы её мелко дрожали от волнения. Ей всё ещё не верилось, что они сидят вот так запросто на кухне после всего и спокойно разговаривают. Что сейчас происходит? Они что, из врагов становятся союзниками? Похоже, это действительно так и есть. Они объединяются, чтобы защитить своего ребёнка. Их ребёнка. Только ради этого. Ничего больше. Потому что ничего другого между ними быть больше не может. Они убили свою любовь.
Кэрол старалась не обращать внимание на его взгляд, который так её волновал, будоража всё внутри. Он так смотрит не потому, что любит. Нет. Это не любовь. Это проклятие. Он на самом деле ведёт себя, как привороженный. Не может её отпустить, расстаться, позабыв о своей гордости и самолюбии, прощения просит, уговаривает вернуться к нему, даже несмотря на измену. Смотрит, как зачарованный. Джек, которого она когда-то встретила много лет назад — надменный, гордый, не умеющий прощать — никогда бы так себя не вёл. Сейчас перед ней сидел не тот Джек, а совсем другой. Сломанный, подавленный её проклятием, которое уже полностью его подчинило, которому не мог сопротивляться.
«Держись от неё подальше! — вдруг услышала она резкий неприятный голос Габриэлы. — Вокруг неё тьма и смерть! Спасайся! Спасайся, ещё не поздно! Прогони её от себя, и ты будешь жить! Отпусти её! Отпусти!».
В памяти всплыла эта встреча с Габриэлой, первая встреча. Уже тогда провидица увидела уготованную ему участь… пыталась предупредить. Но они не обратили внимания. Как не обращали внимание и другие на слова сумасшедшей старухи, пока её пророчества не сбывались.
Может, есть способ, как снять это заклятие, которое насылало проклятие на противоположный пол, чтобы притянуть их души в свою ловушку и одновременно способствовать активному размножению? Тогда она освободила бы Джека, Рэя и Тимми, чтобы они, наконец-то, успокоились и наладили свою жизнь, без неё. А она бы обрела покой, если бы Рэй нашёл свою любовь и стал счастливым, если бы Джек отстал и перестал мучить их обоих своей страстью и любовью… Если бы Тимми полюбил другую девушку, женился и обрёл дом и семью, о чём всегда мечтал.
Она собиралась сказать Джеку, чтобы уходил… и всё не могла себя заставить с ним расстаться. Не могла на него насмотреться, наслушаться его голос, который так всегда завораживал… Она хотела, чтобы он ушёл… и так не хотела. Даже боялась этого. Боялась потерять это мгновение счастья, которое так внезапно почувствовала в его присутствии. Ещё чуть-чуть, совсем немного этой радости и счастья, которые так тщательно от него скрывала, прежде чем снова утонуть во тьме тоски и боли своей мучительной утраченной любви…