Трещина
Шрифт:
– Каков красавец! – переговаривались между собой люди. – А бивни! Не то что у слонов. А какой лохматый! Интересно, его приручить можно?
Пока они выражали свои чувства по поводу увиденного, солнце стало клониться к горизонту.
– Пора бы подумать и о ночлеге, – заявил Борис, призывая всех к тишине.
– Ну, спать нам еще рано, а вот пообедать не помешало бы, -заметил Климов.
– Это точно, – согласился Олег Павлович, – тем более, что нам теперь торопиться некуда. Вы, Семен Степанович, что-то там насчет грибков говорили?
– Говорил, –
– Вот и займитесь этим, а я пока костер разведу, – предложил Борис. – Жалко только, что соли нет.
– Как это нет? – возразила Мария Степановна. – У меня в сумке целая пачка лежит. Я ведь в магазин зашла, прежде чем домой ехать.
– Ай да Мария Семеновна! – воскликнул Олег Павлович. – Второй раз вы нас выручаете. Теперь вот только осталось выяснить, есть ли среди нас курящие.
– Вас сигаретой угостить? Пожалуйста, – с готовностью предложил Борис.
– Нет, спасибо, я не курю. Меня больше спички интересуют.
– Верно! – воскликнул Николай. – Спички сейчас для нас дороже золота. Без них мы пропадем.
Среди мужчин оказалось двое курящих: Борис и Климов, но, к сожалению, спичек у них было немного – на двоих в общей сложности набралось чуть меньше коробка.
– Не густо, – подытожил Олег Павлович. – Ну что ж, будем экономить. Борис, вручаю вам этот драгоценный спичечный коробок, будьте у нас хранителем огня.
Пошептавшись о чем-то с подругой, Татьяна достала из своей сумки зажигалку и протянула ее Борису.
– О! Да мы, оказывается, богато живем, – обрадовался тот.
– Только оставьте ее пока у себя, вашей чудесной зажигалкой мы воспользуемся лишь в крайнем случае.
На том и порешили. А пока Борис разводил костер, женщины во главе с Марией Семеновной занялись очисткой грибов, собранных Климовым накануне. В хозяйстве Николая оказалось новое ведро, которое водитель не замедлил наполнить водой из реки. Олег Павлович собирал сухой хворост для костра, помогая Борису. Вскоре из леса вернулся Климов, неся полную сумку великолепных белых; лицо его светилось счастливой улыбкой. И только один Лепешкин отказался участвовать в общих приготовлениях к обеду. Обиженный на всех и вся, он сидел у окна и прижимал к груди свой драгоценный портфель.
– Ну и тип, – глядя в его сторону, со злостью проговорил Климов. – Не человек, а слизняк какой-то. А ведь жрать, поди, первый прибежит.
Климов не ошибся. Едва только манящий аромат грибного супа разнесся над стоянкой, у костра выросла тщедушная фигурка бухгалтера. В его руке поблескивала выуженная откуда-то новенькая алюминиевая ложка.
– Ну и стервец! – покачал головой Климов, удивляясь столь откровенной наглости Лепешкина.
Возмущенный не менее Климова, Олег Павлович нахмурил брови и тоном, не обещавшим ничего хорошего, обратился к бухгалтеру:
– Вы, гражданин Лепешкин, чего, собственно, хотите? Обеда сегодня не будет.
– Как не будет? А это что? – Лепешкин указал ложкой на ведро с аппетитным варевом.
– Для вас не будет. Вы, как не принимавший участия в общих приготовлениях к обеду, исключаетесь из числа наших сотрапезников.
– Кто не работает – тот не ест, – добавил Климов назидательно.
– Нет, позвольте, – забеспокоился Лепешкин, – так дело не пойдет. Ведь у меня есть ложка, а у вас, как я понял, нет ни одной. Я же могу рассчитывать на получение своей порции в обмен на пользование ложкой? Без ложки вы все равно есть не сможете.
– Лучше с голоду подохнуть, – огрызнулся Климов, угрожающе сжимая кулаки, – чем облизывать твою паршивую ложку.
– Ложка не паршивая, а совсем даже новая. Зря вы так, товарищ Климов.
– Я тебе не товарищ! – выкрикнул Климов, наступая на бедного бухгалтера.
Остальные участники поездки, услышав перебранку у костра, побросали свою работу и поспешили к месту вот-вот готовой вспыхнуть ссоры. Борис, совершенно спокойный и невозмутимый, положил руку на плечо Лепешкину и произнес:
– Ты, папаша, не суетись и намотай на ус то, что я скажу. Мы люди простые, без портфелей ходим, живем с дикарями бок о бок, нравы у нас, соответственно, дикие и, прямо скажем, весьма жестокие. Так что ложку мы у тебя отберем, и пикнуть не успеешь, а если надо – и самого на шашлык пустим. Ферштейн?
Лепешкин побледнел и, спрятав ложку за спину, отступил назад, к автобусу.
– Вы не имеете права! – взвизгнул он. – Это насилие!
– Насилие и есть, – кивнул Борис, глядя в глаза бухгалтеру.
– Да уж оставьте его, ребятки, – заступилась за бухгалтера Мария Семеновна. – Видите, человек не в себе, переживает.
– Ваше слово – закон, Мария Семеновна, – улыбнулся Борис, разводя руками, – но все равно я его съем, когда у нас будет туго с продовольствием.
– А я, может, и раньше, если грибы опротивеют, – подхватил Климов, – что вряд ли.
– Ну, хватит, – строго оборвала их Мария Семеновна.
Испуганный Лепешкин скрылся в автобусе, унося с собой драгоценную ложку; забившись в угол, злобно сверкал он стеклами своих очков, глядя на ненавистных ему людей.
– Действительно, как же мы обойдемся без ложек? – спросила Татьяна.
– И без тарелок? – добавила Ольга.
– Ну, тарелки – это уже роскошь, раньше вообще без них жили, из одного котла хлебали, – сказал Борис, – а вот ложки…
– Ложки я беру на себя, – вмешался Климов, – через полчаса две штуки обещаю.
Достав из своего миниатюрного чемоданчика необходимый инструмент, Климов, как и обещал, за полчаса вырезал из молодой березы две вполне пригодные для употребления ложки. На листе жести, найденном в запаснике Николая, поджарили колбасу, а из мяты и зверобоя, в изобилии растущих на опушке леса, приготовили великолепный чай.