Трещина
Шрифт:
— Ах, падре! — Ответила Анджелика. — Мои родственники далеко, как впрочем, и друзья, а родственники… Драгиса вряд ли будут желанными гостями в этом городе.
— Да, да, я ведь совсем забыл! — Пробормотал немного смущённый священник. — Но, тем не менее, свадьба должна быть свадьбой, поверьте мне на слово! А теперь до завтра!
— А как же вы, падре Микаэль? Ведь из-за нас вам не удалось отдохнуть!
— А, у меня всё равно бессонница! — Ответил священник и, приветливо махнув рукой, скрылся в глубине храма.
— Драгис! — Произнёс бывший дракон, как бы пробуя это имя на вкус. — А
— Похоже на что-то балтийское. — Задумчиво сказала Анджелика.
— Это как?
— Потом объясню. Имя хорошее, даже лучше чем Драмба. И оно не помешает мне называть тебя по-прежнему — Драсей!
Гигант расплылся в счастливой улыбке и зашагал к домику священника, приобняв девушку за плечи. Они совершенно позабыли, что должны играть роли господина и слуги.
— Как мне не терпится смыть с себя всю эту ваксу! — Сказал Драся, когда они входили в сад перед домом. — Ты мне не поверишь, но я чувствую себя грязным с тех пор, как мы появились в этом городе!
— Я поверю вам, почтенный мавр! — Раздался незнакомый голос, от которого оба влюблённых остановились, как вкопанные.
На пороге домика священника стоял человек небольшого роста, скромно одетый и с каким-то глумливо-крысиным выражением лица. Из-за его плеча выглядывал другой человек, тоже с крысиной мордочкой, но на ней было выражение любопытства и страха. Первый держал в руках пучок перьев, которыми некогда был украшен дон Клеофас и демонстративно обмахивался ими.
Дракон нахмурился и двинулся этим незнакомцам навстречу. Тут же из-за деревьев и кустов вышли закованные в доспехи люди и не менее пяти алебард и столько же арбалетов нацелились на новообращённого Драгиса и его подругу. Вперёд вышел бородатый человек, также весь в стальной броне, почти не уступающий ростом чернокожему богатырю. Этот человек держал в руках обнажённый меч, и с первого взгляда было ясно, что он не шутит. Драся сделал движение в его сторону, но Анджелика схватила его за руку.
— Не надо! — Прошептала она. — Они нас просто убьют, а мы не успеем ничего сделать.
— Что вам угодно? — Спросил чернокожий слуга, забывая о том, что он здесь не главный.
— Нам укотно арестофать фас именем Сфятой Инкфисиции! — Проговорил железный бородач с сильным акцентом.
— А какие нам предъявлены обвинения? — Зазвучал металл в голосе чернокожего.
— Вам будут предъявлены обвинения, когда это будет угодно сделать суду Святой Инквизиции! — Ответил человек с крысиным лицом. — Достаточно уже того, что вы — фальшивый мавр и фальшивый итальянец прошли через городские ворота обманным путём, и попутно свели с ума целую команду городской стражи во главе с капитаном! А теперь извольте следовать, за нами без сопротивления. Поверьте, это в ваших интересах!
Глава 13
…да не судимы будете!
Снаружи, наверное, был ясный день, а здесь царил давящий холодный полумрак. И дело было не только в том, что тесное, душное помещение освещали лишь два чадящих факела. На сознание давил низкий серый потолок, перекрещенный толстенными каменными балками. Он навевал мысли о многометровой толщине сплошного камня, нагнетал
— Ну, что ж, сеньор Анджело, хе-хе, де ла Барби! — Говорил человек с крысиной мордой, как муха, потирая передние лапки. — Раз оказалось, что вы девка, то и одеты вы, должны быть, как девка! Ну — живо, раздевайся! И наденьте на неё одежду, приличествующую её полу и положению!
Последняя реплика относилась к двум дюжим мужикам, стоящим здесь же с плетьми в руках. Анджелика помедлила и тут же получила ощутительный тычок рукоятью плётки в спину. Больше она не медлила. Чёрный бархатный камзол, панталоны, чулки, башмаки, шляпа с лебяжьим пухом легли на низкую старую скамью, иссечённую подозрительными царапинами. Девушка осталась в измятой хламиде и с голыми ногами на холодном, противно-липком полу.
— А дальше? — Улыбка на крысином лице стала приторно-медовой. — Значит, мы стесняемся? Ну же! Перед служителями Святой Инквизиции никто и никогда не стесняется! Или ты хочешь, что бы тебе помогли?
С этими словами мерзкий крысоид подошёл к своей пленнице, внимательно оглядел её и быстро разобравшись в устройстве её костюма, дёрнул за булавку, скрепляющую хламиду на плече. Ничего не получилось, как он ни старался, булавка осталась на месте.
— Вот так, так! — Сказал он с развесёлым удивлением. — Как же ты раздеваешься? А ну-ка покажи!
Анджелика получила ещё один тычок в спину и уже протянула руку к заветной булавке, как вдруг что-то в её взгляде заставило крысомордого передумать.
— Стоп! — Остановил он её руку. — А вдруг здесь какое-то колдовство? Ну-ка придержите её!
Два стражника немедленно схватили пленницу за руки, а крысоид ещё раз обошёл девушку вокруг, задумчиво поскрёб лысину, и вдруг достав откуда-то длинный и острый, как бритва нож, ловко срезал с неё одежду. Анджелика не ожидавшая такого поворота, забилась в грубых руках стражников, но те держали крепко, и через недолгое время девушка затихла. Человек с крысиным лицом открыто наслаждался пикантным зрелищем, причём ему доставляла удовольствие не столько нагота, сколько беспомощность пленницы.
— Жаль, что Великий Инквизитор приказал тебя ни в коем случае не трогать! — Сказал он с сожалением, в котором сквозило плохо скрываемое притворство. — А мы и не тронем! Пока не тронем, правда, ребята?
«Ребята» никак не отреагировали на его слова, с таким же успехом он мог бы обратиться к тяжёлым каменным колоннам, подпирающим свод.
— Ну, хватит! — Заявил, наконец, крысоид и лицо его из медового сразу стало холодным и злым. — Теперь оденьте её и в камеру, а будет артачиться, закуйте в колодки!
На Анджелику тут же надели широкую рубашку из грубой материи, больше напоминающую мешок с дырками для рук и головы. Но она была рада и такому одеянию. Чем дальше, тем омерзительнее было стоять нагишом перед глумливым взглядом этой сволочи! А ещё, она себя ругала, на чём свет стоит! Ругала за то, что оставила метлу, то есть дона Клеофаса в домике священника, ругала за то что не дала Драсе сразу же вступить в бой со стражей, ругала за то, что промедлила сейчас, и не сумела дотянуться до копья, чтобы перебить или разогнать своих тюремщиков.