Треск Цепей III: Расправив крылья
Шрифт:
«Рот разбит… да… но где же меч?»
Попытался подняться, но чуть не потерял сознание от боли в руке и именно в этот миг в мою нейронную сеть ворвался сильный поток энергии, говорящий о том, что на меня используют направленное заклинание. Чудо исцеления очистило разум, и оградило от боли. Проведя по зубам языком, я почувствовал, что разбитые дёсны не зажили.
«Рука не болит, этого достаточно»
В зале выло и грохотало. Пламенная плеть стегала маленькую фигуру в белом платье. Девочка шла через зал, медленно, едва переставляя ноги, так — словно навстречу ей бил
Я сразу понял кто она. Дочь Головы. Та самая малышка, которую безуспешно пытался исцелить местный алхимик.
Соня из последних сил сдерживала упыриху. Жрица молилась, и от её фигуры расходилось солнечное сияние. Я видел на лбу подруги выступивший пот и понимал, что долго она не продержится.
Меч рыцаря защитника обнаружился на полу. Я поднял его и прикрывая глаза свободной рукой от бьющего в них света пошёл к ребёнку, что минутой ранее едва меня не убил. Маленькие пальцы, сжавшись на моей руке, кажется, сломали кость, не говоря уже о том, что ей хватило сил отшвырнуть меня к самой стене.
Но свет, льющийся из Сони, лишил проклятую тварь и силы, и скорости.
Белое платье давно сгорело. Пламенная плеть в руках чародея раз за разом стегала монстра в обличии ребёнка. Стрелы Бледного без вреда отскакивали от белоснежной, мраморной кожи. Огонь оставлял на её коже уродливые следы, сжигал волосы и брови, уродовал, но к следующему удару — всё возвращалось на круги своя.
Я не видел Аннику и Гиллерта и не знал живы ли они, но в данную секунду это было не важно. Рискуя попасть под удар чародея, я возник за спиной у чудовища и ударил наотмашь, нисколько не смущаясь того, что, по сути, наношу удар ребёнку.
Ощущения были такими, будто я рубанул камень…
В руках болезненно заныло, из раны посыпался прах. Чудовище с поистине безобидным детским удивлением обернулось и воззрившись на свою рану хныкнуло. Уродливым бугром торчала натянутая кожа в районе ключицы, виднелась кость, а сам разрез тянулся вдоль всей руки до самого локтя.
Сделав шаг в сторону, я ударил ещё раз, протянув детскую фигурку вдоль грудной клетки. Вокруг возникла поразительная тишина. Яркий свет исчез, не гудела рассерженным шмелём огненная плеть и больше не выкрикивал свою тарабарщину кудесник.
Чудище завозилось на полу, заплакало, а я ударил вновь. Детский череп треснул, но ни капли крови или иной жидкости не пролилось из уродливых ран. Лишь сухая пыль и жёлтые кости скрывались под белоснежной кожей.
Я бил и бил, смахивал пот и снова бил. Это было сложно, бить того, кто скрывается под такой личиной. Сжав зубы, я представлял себя обычным дровосеком, который выполняет свою работу, но в конце, когда чудище замерло и рассыпалось горой праха, я не выдержал. Меня вырвало прямо на звёздный рисунок пола.
В моих ушах звенел детский плач…
Мимо промчался Бледный. Я узнал его по сапогам. Уперев руки в колени и бросив меч, я какое-то время стоял, смотря тупо перед собой и ожидая, когда дурнота сгинет.
В чувство меня привёл скрипучий и уставший голос кудесника Рокты:
— Грач, если ты не против, трофей отдадим Соне. Она потратила много сил, ей нужно
Я хотел спросить о какому трофее идёт речь, но обернувшись увидел стоящего над горой праха чародея и его руку, в которой сверкал мутный кристалл энергии.
Отмахнувшись, я поднял меч и ковыляя добрёл до стены, где и уселся, раскинув ноги. Мне требовалась минута отдыха.
Гиллерту пришлось хуже всех. Он дышал со свистом, на губах выступила кровь и подняться самостоятельно он не мог. Анника отстегнула помятый щит и баюкала сломанную руку, как и я, она уселась у стены. Соня и Рокта возились с раненым горцем.
В этот миг наш отряд напоминал шайку инвалидов и лишь Бледный выбивался из общей картины. Он, мягко и энергично ступая, бродил по залу едва не пританцовывая — собирал стрелы, а так же бросал быстрые взгляды в сторону рваного гобелена, за которым раскрыл свою пасть выход из центральной башни.
— Мне нужно чтобы все собрались в круг и взялись за руки.
В глазах Сони плескалась решимость, но опущенные плечи говорили об усталости. Мы сделали так, как она велела, встали в круг и взялись за руки. Жрица оказалась в центре, под ногами у неё умирал Гиллерт. Белый как полотно, рыжебородый воин с трудом пропихивал в себя воздух.
Зажав кристалл силы в руке, она его поглотила и в следующую секунду произошло то, что я сам делал тысячекратно — выброс сырой силы.
Вот только дерево Сони было древом жрицы, целительницы, заточенным только для одной единственной цели — быть противоположностью тьме и разрушению. Мягкий свет вырвался из её тела и наши раны исчезли, а Гиллерт перестал свистеть при каждом вздохе.
Анника положила руку жрице на плечо и тихонько сжав, поблагодарила. Поправив волосы, пошла за своим щитом. Гиллер поднялся, кивнул, смачно выругался и пошёл подбирать топоры. Кудесник расправил плечи, стал как-то даже выше, а на его лице расцвела улыбка. Что до меня, моя нейронная сеть напилась вдоволь, ещё одна такая стычка и выброса не миновать. Теперь можно снова использовать магию и это станет отличным подспорьем в дальнейшем.
Если мне, конечно, не откусят голову.
Мы прошли по грани, но не пали духом. Восстановили силы и снова двигались вперёд. Мрачная лестница, закручиваясь по спирали вела нас в глубины замка. На лицах своих товарищей я видел сосредоточенность, но сам — растягивал губы в усмешке. Эмоции, страх, адреналин, паника, ярость, отвращение… чудесный букет, который я отбрасывал прочь сначала молитвой концентрации, а затем был практически полностью лишён его, запятнав свою нейронную сеть союзом с чёрным принцем.
Я не ценил то, что имею, и теперь понимал, как сильно ошибался. Ограничивать самого себя, лишать себя обычных человеческих атрибутов это хуже смерти. Хуже — потому что то, что получается в итоге, не имеет к тебе настоящему отношения. Боишься? — наслаждайся своим страхом! Испытываешь ярость? — контролируй её!
Отряд повторил мой старый путь, но в этот раз внизу не было никаких некротических псов. Старый фонтан, заваленный всяким хламом коридор и самое начало склепа, встретили нас пустотой и тишиной.