Третий дубль (из сборника "Белая дурь")
Шрифт:
— А точнее вы не вспомните, когда произошла кража? Какого числа?
— Трудно указать точную дату. Леня на два дня уехал в Москву. На субботу и воскресенье. У него были концерты в Лужниках. Вот в эти два дня и три ночи и залезли воры в квартиру.
— Орешников заявил о пропаже?
Данилкина вздохнула:
— Точно не знаю. Произошло что-то для меня непонятное. Я встретила Леню на Московском вокзале. Он был веселый — концерты прошли с небывалым успехом. Пока мы ехали к нему домой, Леня балагурил,
— У вас есть машина?
— Да нет, машина чужая. Его двоюродного брата. Но он иногда дает мне ключи, когда надо встретить Леню. Или когда мы едем на дачу. Ну так вот,— продолжала она,— Леня всю дорогу веселился, а когда подъехали к дому и он выгреб из багажника цветы…— Данилкина улыбнулась.— Никогда не видела такого количества роз! Леня вдруг в лице переменился и чуть не влез в багажник. Что-то доставал там.
— Что?
— Не знаю,— пожала плечами актриса.— Я спросила, он отмахнулся: «Да, ерунда на постном масле… Не бери в голову. Потом расскажу». А потом я и забыла про этот случай: поднялись в квартиру, а там сюрприз. Видик и телевизор украли. Леня был очень сердит. Просто места себе не находил! Он такой наивный. Правда! Всегда считал, что раз его любит молодежь, рокеры, поклонники тяжелого рока, никто в квартиру к нему не полезет. Даже сигнализацию не провел. А вот залезли!
— Вы никогда не слышали от него фамилии Суриков? Или клички Сурик?
— Нет. Таких знакомых у него нет. И у меня тоже.
— Что вы можете сказать о Курносове?
— Ничего плохого,— она улыбнулась грустно.— И ничего хорошего.
— Как он относится к вашему мужу?
— Очень хорошо. У Вилена Николаевича со всеми в театре хорошие отношения.
— А с Орешниковым?
— Не знаю… По-моему, у них нет никаких отношений.
— Где покупал Орешников видеотехнику?
— Телевизор в «Березке». Он же получал валюту на гастролях. А видик привез из Японии.
— А кассеты?
— Часть привозил. Часть Курносов записывал ему. Он многим записывает. И берет не очень дорого.
— Вы не будете возражать, если мне придется обратиться к вам еще раз? — спросил Панин, вспомнив незаслуженный нагоняй от полковника.
— Нет. Только не присылайте мне повестку домой. Я сейчас живу у подруги. У Тамары Белоноговой.— Она ответила на вопрос, который Панин никак не решался задать.— У Тамары есть телефон.— В словах Данилкиной капитану послышалась легкая усмешка. Но лицо актрисы по-прежнему было доброжелательным.
Когда Панин записывал телефон, его рука предательски дрогнула.
После ухода Данилкиной капитан позвонил Диме Сомову, занимавшемуся кражами видеомагнитофонов. Заявления от певца Леонида Орешникова о том, что у него украли кассеты и видик, не поступало.
— Может быть, этим занимаются в районе? — спросил Панин.
— Можешь,
Переговорив с Сомовым, капитан заглянул в кабинет к шефу. У полковника сидел какой-то пожилой толстяк, раскрасневшийся и потный, словно только что выскочил из парилки. Когда Панин, открыв дверь, замер на пороге, толстяк нервно обернулся, метнув на капитана гневный взгляд.
— Ты чего, Панин? — спросил полковник.— Есть новости?
«Новости всегда есть»,— подумал капитан и сказал:
— Явился по вашему приказанию!
— Я тебя не вызывал! — Полковник демонстративно повернулся к толстяку: — Значит, вы утверждаете, что ничего не видели и не слышали?
Панин осторожно прикрыл дверь и подумал с облегчением: «Значит, на сегодня обошлось без вливания».
13
Шел уже третий день с тех пор, как Панину поручили розыск пропавшего кумира ленинградских поклонников рок-музыки. С того злополучного утра, когда певец исчез с Дворцовой площади,— почти неделя. И все это время Ленинградское телевидение и радио находились в осаде: по всем телефонам звонили фанаты Леонида Орешникова. Даже в бухгалтерию и кафетерий. Не меньше звонков раздавалось и на Литейном, 4. Стоило, например, обратиться по телевидению к свидетелям автодорожного происшествия с просьбой позвонить в милицию, как тут же по названному телефону начинались звонки совсем иного рода: когда вы разыщете Орешникова? Люди просили, грозили, рассказывали невероятные истории.
Странное дело — все последние годы город постоянно захлестывали волны слухов. От самых безобидных: «Илья Глазунов женился на Мирей Матье», до мрачных предсказаний: «Двадцать четвертого июня город будет начисто разрушен землетрясением».
«Вы слышали, «Зенит» в полном составе разбился в авиакатастрофе?» — спрашивал один ленинградец другого, вместо того чтобы сказать «здравствуйте». И получал ответ: «Черт знает что такое — Игоря С. зарезали в Москве на Садовом кольце! Средь бела дня».
Немало слухов ходило в разные времена и о Леониде Орешникове. Слухи нервировали, мешали спокойно жить и работать.
«Ну почему всплеск слухов именно в Ленинграде?» — задавал себе вопрос Панин. Ему приходилось слышать небылицы и в других городах, но нигде слухи не расцветали так ярко и не держались так долго, как в его родном городе. А ведь казалось бы — высокая культура и интеллигентность ленинградцев славились по всей стране. Иногда капитан позволял себе помечтать о том, как полезно было бы доискаться до первоисточника всех этих слухов. Ведь если они возникают, значит, кому-то это нужно? Но у него не всегда выдавалось свободное время даже для того, чтобы помечтать. И в компетенцию уголовного розыска борьба со слухами не входила.