Третий глаз-алмаз
Шрифт:
Я подалась вперед и взяла Иру за руку.
– Кто? Пожалуйста, расскажите! Мне поможет любая информация о Светлане, вдруг мелькнет имя Владимир, знаете, как бывает: вроде вы забыли, но, излагая факты, вспомните.
Мирошниченко выпрямилась.
– Ладно, попробую.
Ира и Света познакомились в школе, вместе пошли в первый класс, сидели за одной партой и не расставались десять лет. Ирочка росла в неполной семье, ее воспитывала мама – районный педиатр. Анна Ивановна в любую погоду носилась по больным детям, на Иру у нее времени не хватало. Только не надо думать, что девочка голодала и сидела в грязной квартире. Нет, Анна Ивановна
– Ты окна мыть умеешь?
– Не-а, – затрясла головой семилетняя Ира.
– Научиться хочешь?
– Ага, – обрадовалась новой забаве Ирина.
– Тогда после уроков идем ко мне, – предложила Светлана.
Вот так Ирочка впервые очутилась у Лукашиных и поняла, что жизнь может быть другой. В трехкомнатной, не очень большой квартире, такой же, в какой они с мамой обитали вдвоем, толкалась куча народа. Родители, Злата и Сергей, занимали одну спальню, во второй теснилось четверо их дочерей: Эля, Нина, Света и Жанна, а на кухне спала Тельма, няня и домработница. Отчего-то она не ложилась на диван в гостиной, а предпочитала расставлять раскладушку около плиты. И еще здесь во всех углах висели иконы, темные, с зажженными лампадками. Лукашины жили бедно, но весело, Злата работала медсестрой в больнице, Сергей ездил по городам на огромной фуре, Тельма вела хозяйство. Она готовила, ходила за продуктами, а вот все остальное – уборку, глажку, стирку – осуществляли девочки. Квартира Лукашиных никогда не была пустой, Ирину тянуло туда, словно магнитом. У Мирошниченко в холодильнике лежали копченая колбаска и хороший сыр, но деликатесы не лезли Ире в горло, зато пустые макароны у Лукашиных съедались ею в одно мгновенье.
Один раз Света сказала:
– Ты у нас постоянно жрешь!
– А что, нельзя? – испугалась Ира. – Меня твоя мама угощает!
Светлана скорчила гримаску.
– Она такая! Вечно все для посторонних, а своим – фигу. Ты налопаешься, а нам потом добавки нет. Мы бедные, многодетные, рассчитываем получку до копеечки. Хорошо у таких каждый день ужинать?
– Извини, – прошептала Ира, – я не знала!
– Вокруг посмотри, – разозлилась Света, – в чем мы ходим! Ни машины, ни дачи, только на еду хватает! Нахлебников много, один папа нормально зарабатывает. Злата немного получает, она дура, бесплатно больных обслуживает, денег с них не берет, а какой оклад у медсестры?
– Разве можно так о маме говорить? – возмутилась Ира.
– О маме нельзя, а о Злате можно, – загадочно ответила Света.
С тех пор Ира старалась к Мирошниченко с пустыми руками не ходить, она стала приносить продукты из дома. У девочки открылись глаза, она увидела заштопанные кофточки сестер, убогость обстановки, скудность рациона Лукашиных, а Тельма и вовсе ходила весь год в одном сером платье. Полкило шоколадных конфет, принесенных Мирошниченко, расхватывались враз. Сестры не уступали друг другу, жили по принципу: «В большой семье клювом не щелкай», да и Тельма не желала делиться, она первая отрезала себе кусок от колбасы, которую оставляла на кухне Ира.
Через месяц безостановочного таскания харчей в чужой дом Ира почувствовала вину перед мамой. Анна Ивановна, с изумлением отметив: «Что-то я стала больше на хозяйство тратить», – взяла себе еще полставки и окончательно поселилась на службе.
Света как-то недовольно сказала:
– Хорош жрачку носить!
– Я от души, – заблеяла Ира, – нехорошо вас объедать.
– Ты меня обжираешь. МЕНЯ, – подчеркнула Света, – а не их. Им ты не подруга! Значит, угощать надо меня! Лучше я у тебя гостить буду!
Ситуация изменилась. Теперь Лукашина прибегала к Мирошниченко, по-хозяйски распахивала холодильник, вытаскивала кастрюльки, наедалась до отвала, падала на диван и вздыхала:
– Хорошо-то как! Тишина.
– У вас весело, – однажды сказала Ира, – а у нас тоска.
Света свесилась с дивана.
– Ты когда-нибудь жила вчетвером в одной комнате?
– Нет, – призналась подруга.
– Вот и молчи, – отрезала Лукашина, – лучше быть единственным ребенком в семье, а не вороной в стае.
Глава 16
На лето мама отправляла Иру к бабушке в деревню, в дружбе с Лукашиной наступал трехмесячный перерыв. Но первого сентября все начиналось заново. Вот только когда Мирошниченко пошла в девятый класс, Света почему-то не явилась на торжественную линейку.
После уроков Ира побежала к Лукашиным, дверь ей открыла Нина.
– Что тебе? – неприветливо спросила она.
– Света в школу не пришла.
– И что? Она заболела. В больницу попала!
– Ой! – испугалась Ира. – Куда? Я хочу навестить ее!
– Кто там дверь открытой держит? – прозвучал гневный голос, и в коридор выплыла Тельма. – Нинка, чего бездельничаешь? Белье недостирано.
– Не командуй, – огрызнулась девочка.
– Сейчас тебя накажу! – пригрозила Тельма. – Вот Сережа придет – выпорет! Будешь знать, как мне хамить!
Ира растерянно заморгала. Тельма была у Лукашиных приживалкой, она никогда не открывала рта, казалась немой, носила мешкообразное серое платье, волосы стягивала на затылке черной «аптекарской» резинкой и выглядела старухой. А сейчас в прихожей стояла вполне симпатичная блондинка в обтягивающем сарафане. У Тельмы обнаружились и грудь, и бедра, на старуху она теперь совсем не походила.
– Зачем пришла? – зло спросила Тельма у Ирочки.
– К Свете… – растерянно ответила та.
– Незваный гость хуже татарина, – отрезала Тельма, – до свидания. И не шляйся сюда! Без тебя хлопот не оберешься.
Ира побежала по лестнице вниз. Как она искала адрес клиники, в которой лежала Света, это отдельная история, но в конце концов Ира разузнала ее координаты и поехала к подруге.
Света лежала в восьмиместной палате, выглядела ужасно и мало обрадовалась при виде Иры.
– Это ты? – вяло сказала одноклассница. – Ну, привет!
– Что случилось? – спросила Ира.
– Болею.
– Чем?
– Ерунда, – отмахнулась Лукашина, – голова ноет.
– Тельма покрасилась в блондинку, – хихикнула Ира, – чума!
– Знаю, – совсем помрачнела Светка, – она теперь вместо Златки, они поженились.
– Кто с кем? – не поняла Ира.
Светка встала, накинула халат и, приказав:
– Иди за мной, – побежала в парк, окружавший клинику.
Сев на скамейку, Света спросила:
– Ты что, ничего не поняла? Про нашу семью?