Третий глаз-алмаз
Шрифт:
Здоровье журналистов и впрямь оставляло желать лучшего. Николай получил черепно-мозговую травму, от которой так и не смог оправиться: он умер через год после встречи с бандитами.
Эдуарду повезло больше, его сломанные ребра и ноги в конце концов срослись, осталась лишь легкая хромота. В «Лупу» он не вернулся. Кстати, издание, оказавшись в чужих руках, сильно изменилось. С каждым номером в нем становилось все меньше сенсаций и все больше откровенных снимков девушек в прозрачном белье и без оного. В конце концов ежедневник стал еженедельником, изменил формат, печать и
Эдуард не забывал Ларису и Карину, раз в месяц непременно приходил в гости и приносил подарки: то фрукты, то флакон духов. Иногда коллега покойного Николая подбрасывал вдове денег, но потом ситуация изменилась. Эдик стал прибегать к Ларисе поесть, видно, у него наступили тяжелые времена, а потом Карина сообразила: он начал пить.
Лариса очень хорошо относилась к Эдику, она попыталась образумить приятеля и даже отвела его к врачу, но никакого положительного эффекта не последовало. Эдуард перестал им звонить, приходить. Лариса забеспокоилась и попросила Карину к нему съездить.
Кара нашла друга семьи на диване в грязной квартире. Никакого разговора не получилось, тот не желал слушать дочь Николая. В конце концов Карина вернулась домой и сказала матери:
– Мы сделали все, что могли, но Эдуард спивается, он потерял человеческий облик. Думаю, нам надо о нем забыть.
– Наверное, ты права, – согласилась Лариса. – Эдик нам не родня, мы не можем брать на себя ответственность за его ошибки!
Вот так алкоголик исчез из жизни вдовы и ее дочери. Потом Лариса Петровна заболела, Карина стала самоотверженно ухаживать за матерью, жизнь девушки превратилась в круговорот: уколы – таблетки – стирка – готовка – работа – стирка – готовка – таблетки – уколы.
Некоторое время назад в дверь к ним позвонили. Кара открыла, на лестничной клетке стояла незнакомая дама, рыжая, ярко накрашенная, вульгарная.
– Здравствуйте, – вежливо сказала она, – мне бы Николая Михайловича.
– Кто вы? – поразилась Карина.
– Его бывшая коллега, – ответила женщина, – меня зовут… э… Таня!
– Больно молоды вы для сотрудницы отца, – отметила Кара.
– Журналистика – удел молодых, – ответила Таня, – я начинала подростком. Так мне можно поговорить с Николаем Михайловичем?
– Нет, – сказала Кара, – он умер.
– Как? – отшатнулась Таня. – Вы уверены?
– Вы серьезно спросили? – разозлилась Карина.
– Простите, – поникла Татьяна, – я глупость сказала. Разрешите войти?
– Зачем? – удивилась Карина.
– У меня есть к вам предложение, – объяснила Таня, – денежное, очень выгодное.
– Ну ладно, – Кара посторонилась.
Гостья устроилась в большой комнате на диване и без всякого стеснения заявила:
– Мы с Николаем Михайловичем были очень близки.
Карина скрестила руки на груди.
– Намекаете на склонность отца к педофилии?
Таня укоризненно покачали головой.
– Ну и гадость вы сказали! Николай Михайлович был потрясающим журналистом! Он обучал молодежь, мы его обожали. Поэтому я и пришла.
– Почему? – уточнила Карина.
Таня нежно заулыбалась.
– Я владелица небольшого издательства, а все благодаря Николаю Михайловичу. Он научил меня писать и редактировать тексты, понимаете?
– Да, – кивнула Кара, хотя в душе ее поселилась твердая уверенность: гостья врет.
– Из глупой девчонки ваш отец сделал профессионала, – не подозревая о мыслях собеседницы, продолжала Таня, – я ему всем обязана. И я благодарный человек.
– Ну-ну, – протянула Карина.
– Николай Михайлович рассказывал мне о своей дочери, – вдруг сменила тему гостья, – он очень вас любил, просто обожал! Мечтал, что вы когда-нибудь замените его в газете! Переживал, что вы не хотите заниматься журналистикой!
Карина постаралась не измениться в лице: Татьяна не подозревала, что попала пальцем в небо. Николай не слишком интересовался семьей, если уж совсем честно, его брак был на грани развала, Лариса постоянно упрекала мужа в невнимании к себе и нежелании заниматься дочерью. При живом папе Кара росла сиротой, Николай все свое время проводил на работе, домой являлся лишь ночевать. Совсем плохо стало, когда Егоров создал «Лупу»: в тот год он даже спал в кабинете, забывал позвонить жене и дочери.
– Папа не давал нам денег, – говорила мне сейчас Кара, – всю прибыль до копеечки вкладывал в печатное издание. И уж чего он совсем не хотел, так это видеть родную дочь.
Когда Каре исполнилось девятнадцать, она, набравшись смелости, приехала к отцу в редакцию и попросила:
– Возьми меня на службу.
– Куда? – с явным недовольством поинтересовался добрый папа.
– В «Лупу», – сказала Карина, – я хочу заниматься журналистикой.
– Никогда! – Отец хлопнул ладонью по столу.
– Почему? – не сдалась дочь.
– Ты не подходишь для работы корреспондентом, – заявил он, – да и мне трудиться с дочерью будет некомфортно. Я не смогу платить тебе большие деньги и проявлять снисходительность. Нет и еще раз нет! Поищи другое занятие. Репортерство не для баб.
Карина, глотая слезы, вернулась домой. Лариса Петровна возмутилась.
– Пусть только он явится домой, мало ему не покажется, – пообещала она доченьке.
Но отчитать супруга ей не удалось: на Николая напали бандиты, и женщины, забыв о распрях, стали выхаживать главу семьи…
– Вы же не журналист? – спросила Таня.
– Нет, я служу в банке, – ответила Кара.
– Просто замечательно, – восхитилась гостья, – вот я и подумала: вам архив Николая Михайловича не нужен.
– Что? – удивилась Кара.
– Неужели отец вам ничего не рассказывал? – прищурилась Таня.
– О чем? – осторожно поинтересовалась дочь Егорова.
Гостья вскочила и забегала по комнате.
– Николай Михайлович сталкивался во время работы с уникальными случаями! Он тщательно собирал сведения, снабжал их комментариями и хранил записи, потому что хотел издать книгу! Жизнь сложилась так, что мы потеряли друг друга из вида, но я понимаю, как помог юной журналистке опытный мэтр, и теперь, владея небольшим издательством, хочу его посмертно отблагодарить. Короче, вы отдаете мне архив, а я выпускаю книгу!