Третий лишний
Шрифт:
Мне пришлось с усилием оборвать себя. Алла ещё не была готова к знанию того, что в далеком будущем советские зеркальные фотоаппараты ценились очень высоко.
— Что? — она встревоженно посмотрела на меня.
— Не, всё нормально. Я просто никогда про фотографии не думал… Можем, кстати, сходить в эту вашу фотостудию в какой-нибудь из вечеров, сделаем совместный портрет. Папе твоему отправим.
— О, точно! У них там всякие фоны есть художественные, можно выбрать, — оживилась Алла. — Давай завтра, если не слишком поздно вернемся?!
— Можно и завтра… — с сомнением ответил я. — Только мы с тобой уже пробовали с моими джинсами загадывать, но ни разу
— Скажешь тоже — в рванье, — Алла недовольно поморщилась. — Вполне приличные брюки были, их только постирать надо было. Не знаю, чего ты их выкинул.
***
От своих девятирублевых брюк я избавился сразу же после того, как стал гордым обладателем тверских джинсов. Алла уговаривала меня оставить их «на всякий случай», но я отказался наотрез — этот гипотетический «случай» почему-то был у меня чуть ли не главным признаком совка в его худшем проявлении. В России Светлого Будущего подобные привычки оборачивались лишь удлинением пути изношенной вещи на свалки истории — их сначала убирали в дальний ящик, а потом отвозили на дачи. И лишь после этого заслуженные тряпки обретали покой.
У меня с дачами было туго, места же в квартирах всегда не хватало, так что от привычки трепетно хранить те вещи, которые я не носил с определенной регулярностью, я избавился очень быстро. Тут, конечно, имелась дача, на которой сейчас жила Елизавета Петровна, так что, возможно, те штаны стоило и оставить — на случай сельскохозяйственных работ они, в принципе, годились. Но можно было использовать и старые треники — всё равно на следующий курс надо было покупать новые. В общем, у меня не было чувства, что я совершил непоправимую ошибку.
Да и вообще я пока не знал, что делать с вещами. В этом времени люди бережно сохраняли всё — потому что всего было немного, оно ценилось выше, чем в моём будущем. У меня были другие привычки, хотя какие-то рудименты, оставшиеся с молодости, сохранялись — но их было немного, а отсутствие пиетета перед теми же шмотками совершенно не вписывалось в мир 1984 года. Я бы и из квартиры Аллы многое повыкидывал, если бы мне дали волю, но про подобное я даже спрашивать опасался — признают сумасшедшим и сдадут в дурдом. Канатчикова дача сейчас находится на пике своего могущества.
Правда, иногда меня посещали странные мысли. Во время разговора про фотоаппараты я успел придумать хитрую схему вложения в будущее — нужно было на всё имеющееся бабло накупить «Зенитов» и «Зорких», а в далеком будущем, когда они снова войдут в моду, продать их с большим плюсом. Остановила меня простая мысль — моих сбережений должно хватить штук на пятнадцать фотиков, которые следующие сорок лет придется где-то хранить, регулярно протирать от пыли и обращаться с этим добром очень бережно. В первой моей жизни эта коллекция закончилась бы где-то к концу девяностых, если не раньше. Что будет на этот раз, я не знал, а в условиях неведения заводить огромную коробку с хрупкими предметами было не очень разумно.
Впрочем, купить один фотоаппарат стоило — чтобы у Аллы не было лишнего повода наведываться к своей Ирке. Ну и так, из соображений сохранения моментов жизни — раньше я об этом не думал, а потому весь мой фотоархив обычно умещался в памяти моего действующего смартфона. Когда переезжать с модели на модель стало попроще, количество фоток увеличилось, но всё равно среди них не было ни одной из молодости. Даже из жизни со второй женой ничего не осталось — после развода она, кажется, уничтожила и свадебные снимки. Но в них,
***
— Так, Ал… мы подумали, и я решил — при первой оказии выберемся в эту фотостудию, а я постараюсь добраться до магазина с фототехникой и выберу там что-нибудь хорошее… Я что-то совсем об этом не думал… надо было вместо магнитофона фотик купить, — сказал я.
— Дима говорил, что «Зоркие» хорошие, — неуверенно сказала Алла. — На них лучшие снимки получаются… чего ты улыбаешься?
Вопрос прозвучал с обидой, но я ничего не мог с собой поделать. Спор фанатов «Кэнона» и «Никона» в моё время был одним из главных тем для интернет-срачей. В советских реалиях его тоже можно было представить, поскольку все заводы СССР, насколько я помнил, делали свои модели, опираясь на оборудование разных западных производителей. Но обычные потребители отличить одно от другого не смогли бы даже под пытками, и фактически выбирали себе фотоаппараты вот по таким советам знакомых, которые, кстати, могли совершенно не знать каких-то мелочей. Впрочем, мнению Врубеля, наверное, доверять было можно, хотя для моих задач подошла бы и «Смена 8М», которая стоила в разы дешевле и в те же разы была проще в эксплуатации. Но мне действительно хотелось чего-то продвинутого — и «Зоркий» в этом отношении был ничем не хуже «Зенита». Правда, скорее всего, я куплю то, что будет в наличии в магазине в тот момент, когда я приду. Социалистическая торговля очень редко баловала покупателей большим разнообразием ассортимента.
— Ну раз Дима говорит… — я постарался, чтобы в моем голосе не было слышно сарказма. — Мне-то всё равно, я на что угодно готов. Но тебе придется учиться пользоваться этой техникой.
— Почему мне? — удивилась Алла.
— Потому что я очень фотогеничный и готов стать моделью на всех наших снимках. А ты будешь профессиональным фотографом. Потренируешься на мне и будешь всяких кинозвезд снимать. Как тебе такое?
— Каких кинозвезд? — Алла нахмурилась. — Мне три года надо будет в школе отработать по распределению!
Возможно. А, возможно, и нет. Если у Валентина и Михаила Сергеевича ничего не получится.
— Одно другому не мешает, — заверил я её. — Организуем семейный подряд — я буду бумагами заниматься и договоры заключать, а ты на кнопки нажимать. В свободное от обучения юных оболтусов время.
Мне показалось, что Алла всерьез задумалась над этой перспективой.
Мне эта идея тоже понравилась. Хотя я точно знал, что стать крутым и модным фотографом очень непросто — нравы в артистической среде всегда были своеобразными, и вряд ли советское время как-то отличалось от капитализма в этом отношении.
Глава 15. Жертва обстоятельств
Перед самой общагой я остановился с ощущением, что мой план отдает натуральным дебилизмом. Я планировал сразу несколько визитов — мне надо было узнать, как дела у Жасыма и Дёмы, поскольку обоих не было на экзамене по истории, а Савельева со мной на посторонние темы не разговаривала; потом я хотел заскочить к Ирке, и мне надо было попасть к Стасику. Правда, сейчас я сомневался, что кто-то из этих персон окажется в общаге.
Сейчас был полдень — у Аллы как раз начиналась её консультация, которая займет примерно часа два. И все эти Стасики вместе с Ирками и Казахами тоже могли быть где угодно — сдавать экзамены или зачеты, сидеть на тех же консультациях… В общем, я проклял самого себя, что вчера не додумался погулять по деканатам и выяснить расписание, а также позвонить в общагу и попросить передать сообщение Жасыму.