Третья пуля
Шрифт:
Не помню, как я шёл наверх или принимал душ, забирался в пижаму или падал на кровать лицом вниз.
Помню только, как проснулся около полуночи и помню, в какой панике я был.
Где Джимми Костелло?
Глава 18
«Странные „видения“, как их можно называть, в некоторых случаях необычайно ярки, но абсолютно невероятны для подавляющего большинства представителей рода людского, отметающего их как выдуманную чепуху. Несмотря на это, они являются врожденным слагаемым разума остающихся людей, бессознательно определяя их воображение и сохраняясь неизменными и неизменяемыми никаким
Глаза Суэггера поехали вкось вслед за болезненной судорогой, вступившей в бровь от изложений Фрэнсиса Гальтона в конце девятнадцатого века, заставлявших его задумываться: «Что за х. ня?»
Если Боб понимал верно (в чём он не был уверен), Нильс Гарднер был очарован чем-то, что сэр Фрэнсис приметил за сто двадцать лет до того: неким состоянием (или заболеванием?) «фантастических видений». Состояние заключалось в ощущении цвета, вызываемом предметом, не связанным с цветом: например, буква, сама по себе бесцветная, ощущалась цветной. В случае Гарднера речь шла о цифрах. Похоже было, что он хотел сказать или намекнуть насчёт связи определённых вещей с цветом, забавляясь неуловимой, едва ощущаемой лёгкостью и несерьёзностью на грани шутки. Четвёрку он всегда видел синей, потому и поставил четырёх безвкусных синешеек на полку. Шестёрка для него была зелёной, и этим объяснялась вырезка из журнальной иллюстрации с шестью зелёными вязами. Однако, интереснее всего был красный цвет девятки, в напоминание о котором он держал на столе один из немногих «Маузеров» С96, на рукоятках которых вырезалась и затем заливалась красной краской девятка — из-за чего они и получили имя «Красных девяток».
Суэггер сидел за экраном компьютера, который предоставлялся отелем постояльцам, в деловом офисе «Адольфуса», снова ставшего его пристанищем по возвращении в Даллас и ломал голову в поисках ответа на загадку. За дверью офиса слонялись собравшиеся достопочтенные люди: вследствие неожиданной удачи отель в эти выходные стал местом встречи исследователей убийства ДФК.
Спускаться вниз на лифте Суэггеру довелось с несколькими из них, главным образом коренастых белых людей в спортивных рубашках, державшихся вместе.
— Вы все интересуетесь убийством? — спросил он у одного из них.
— Мммм…, — промычал несостоявшийся собеседник, словно бы он заварил некий большой секрет и нисколько не желал делиться им с посторонними. Может, он догадался, что коммунисты заиграли не одного или двух, а целых трёх клонов Освальда в событиях двадцать второго ноября?
Суэггер снова глянул в свой блокнот, куда он ранее попытался чётким, ровным почерком, в итоге всё равно оказавшимся похожим на детские каракули, внести безумные для чьего угодно взгляда пометки:
«Синий=4, зелёный=6, красный=9», — гласила одна строка.
«Могут ли цвета быть важнее чисел?»
«Важна ли последовательность?»
«Что общего имел Хью с 4, 6 или 9? Или с синим, зелёным или красным?»
Тут он застревал. Понятно было, что первая ступень взята, но далее Боб опирался лишь на хрупкие догадки, рассудив, что последнее и наилучшим образом сделанное рабочее имя Хью, под которым он пропал, отражало любовь Хью и Гарднера к Набокову и включало в себя ребус — возможно, даже многоязычный — существование которого мог приметить только тот, кто знал о нём.
Итак, что их связывало?
Прямых связей между тремя числами, тремя цветами и Хью не было — разве что за исключением пистолета. Его сын точно подметил, что пистолет указывал на шпионаж. Это была непременная принадлежность
Пистолет «Люгер»-Парабеллум
Больший боезапас: десять патронов вместо семи.
Более длинный ствол, что означало большую точность.
Лучшая эргономика, поскольку основной его вес находился перед спуском, а не выше спуска, как у «Люгера».
Более мощное психологическое воздействие на противника — «Маузер» С96 куда как более устрашающий.
Более универсальный, так как к «Маузеру» можно прикрутить приклад и использовать для ведения огня на дальние дистанции.
Но есть и неудобства: он гораздо больше и тяжелее. Также его труднее перезаряжать, поскольку посадка узкой обоймы во внутренние пазы магазина требует куда как более тонкой моторики, нежели снаряжение обычного магазина — его можно просто вогнать в рукоятку «Люгера», не заботясь о точности.
Также «Маузер» труднее скрыть и вообще практически невозможно скрыть в силу его размеров.
Однако, ко всем этим суждениям мог прийти Боб Ли Суэггер, а не Нильс Гарднер. Человеком, близким к оружию, Нильс не был — он был литератором, так что мыслил бы не тактически, а символически. В голове его романтика и очарование яркого, классического, довоенного шпионажа — того, что назывался «Большой игрой»— могли легко сочетаться как с «Маузером», так и с «Люгером».
Таким образом, для Нильса гораздо важнее была ценность пистолета в качестве символа, нежели в качестве инструмента. Наверное, по его замыслу пистолет мог обозначать (и обозначал!) друга Нильса, героического (три поездки в `Нам!) Хью Мичема. Всё же Хью был тем человеком, которым ни за что не мог стать, но на которого всегда хотел быть похожим Нильс. Точный, смертельный, дальнобойный пистолет из твёрдой стали, скрытый под плащом-тренчем «Барберри», являлся непременным средством достижения цели, позволявшим своему обладателю справляться с любыми опасностями и передрягами. В объективной реальности «Маузер» идеально отображал все те особенности Хью, которыми не мог похвастаться Нильс.
Следуя образу мыслей Нильса, этой «Красной девяткой» был сам Хью. Всё вело к этому, рассуждения не казались натянутыми: «красный» ложился в строку, поскольку намекал на Россию, а она, как ни крути, была основной целью Хью. Вьетнамские поездки были не более чем развлечением, так что всё совпадало.
Но никуда не вело. Не было увязки ни с Набоковым, ни с Агентством. Всего лишь старый пистолет на рабочем столе мертвеца, секреты которого оставались запертыми, а в единственном намёке — красной девятке на рукоятке — виднелся лишь отблеск вымышленной надежды.
«Хотел бы я выпить, закурить и шлюху в особняке на море.»
Но на самом деле он не хотел ничего из этого.
«Хотел бы я знать ответ!»
Он подумал, что ответ может скрываться где-то на страницах работы сэра Фрэнсиса Гальтона, двоюродного брата Дарвина, викторианского эрудита (Бобу пришлось поискать значение нового слова).
Погуглив сэра Фрэнсиса, первым делом он наткнулся на Википедию, откуда и впитал сведения.
Евгеник. Ещё одно слово, которое не мешало бы прояснить.