Третья раса
Шрифт:
— Что я тебе говорил! — радостно заявил Долговязый. — Хочешь еще хлебнуть?
— Нет, спасибо, — я не мог оторвать взгляд от экрана.
Однако изображение снова сменилось. На черном экране показали название катера Молчуньи и ниже цифры ее скорости в настоящий момент. Долговязый крякнул и завинтил бутылку. Молчунья выдавила из «Уже там» полных сто восемьдесят узлов, что составляло более трехсот километров в час. А это, знаете ли, больше, чем считалось возможным для поршневых моторов на воде.
— Даже если она прямо сейчас остановится, это уже мировой рекорд скорости, — сказал я.
В подтверждение моих слов на мониторе загорелась
— Что она сделала с мотором? — пораженно спросил Долговязый.
— Ты что, не помнишь, как она асфальтоукладчик в гравилет переделывала?
— Ну ведь не переделала же!
— Она тогда только примеривалась, — улыбнулся я.
Несмотря на показную веселость, я начинал всерьез беспокоиться за Молчунью. Зная ее упертый характер и непререкаемую веру в себя, я побаивался, что она передавит гашетку. На самом деле ей бы надо остановиться и пожинать лавры мирового рекорда скорости, а не рваться к явно невозможной уже победе. Мало того, что при взрыве от перегрева мог пострадать катер с драгоценными переделками двигателя, но ведь и Молчунья рисковала не меньше. Что и кому она хотела доказать, продолжая безумную гонку на ста восьмидесяти узлах? Что ее мотор может работать чуть дольше, чем другие спринтерские машины? Но зачем, если для сверхскоростных катеров важен сам факт рекорда, а не то, как долго продержится двигатель? Много раз я не понимал, какие мотивы движут Молчуньей, но впервые ситуация сложилась столь драматичным образом.
Между тем на фронте гонки разворачивалась не менее напряженная драма. Пройдя половину дистанции, участники вынуждены были сбавить ход, чтобы обогнуть сигнальный буй и лечь на обратный курс. Ведь точка финиша Большой Механической располагалась там же, где точка старта — в Ангарной Бухте. Это создало плотную давку, которой воспользовались бывалые пилоты, чтобы обойти конкурентов менее опытных, но имевших преимущество в мощности двигателей. На малом ходу в плотном потоке побеждал тот, кто лучше умел обращаться с дросселями и рулями катера, а не тот, кто надеялся лишь на выдвинутый до отказа сектор газа.
Тут то Леся и показала, на что способна. Она не стала оригинальничать, а попросту повторила тот же маневр, какой выручил ее на старте. Вместо того, чтобы маневрировать в плотном потоке катеров, она набрала скорость и по широкой дуге, на глиссировании обогнула место концентрации участников. Умела она правильно применить избыточную мощность мотора, тут и говорить нечего. В результате реализации столь простого, но эффективного плана, Леська на выходе из дуги оказалась пятой.
Понятно, что как только гонка снова выйдет на прямую, преимущества снова получат пилоты более мощных, специально подготовленных машин. Однако, находясь на пятой позиции, Леся имела шанс остаться в десятке, если не будет хлопать ушами и беречь катер.
— Это самый сложный этап гонки, — сказал Долговязый.
— Почему? — не понял я.
— Катера растянулись миль на пятнадцать, некоторые совсем потеряли ход. Сейчас полный разворот кругом совершили, грубо говоря, только лидеры — первые пятьдесят, максимум сто катеров. А остальные теперь для них станут встречными. То есть очень опасной помехой. Но основная проблема даже не в случайных препятствиях, а в так называемых «глушаках».
— Это еще кто такие? — насторожился я.
— Безбашенные ребята, которых некоторые не чистые на руку гонщики нанимают для тарана конкурентов. Задача нанятого
— Леська об этом знает?
— Конечно, я ей рассказал о таких тонкостях. В этом и проблема. С одной стороны, нельзя терять ход, с другой — опасно держаться в десятке, чтобы не нарваться на умышленный таран. Тут, Копуха, требуется оперативное мышление в быстро меняющейся обстановке.
Я крепче стиснул кулак и глотнул из предложенной бутылки. Меня пугала одна лишь мысль о таране на скорости в сто узлов, а для Леси эта опасность стала теперь очень реальной и ежесекундной.
«Плюнула бы она на эту гонку, — в сердцах подумал я. — Стоят ли амбиции того, чтобы влупиться в кого-нибудь на полном ходу?»
И тут же поймал себя на мысли, что сам бы я ни за что не сбавил ход. А Леська чем хуже? Нет, она не отступит, я уже понял.
Экран снова стал черным и высветил показания скорости, с которой мчалась Молчунья. На это раз цифры оказались намного скромнее.
— Сдает движок, — вздохнул Долговязый. — Но все же наша молчаливая подруга задала перцу. О ней в любом случае газеты будут писать не меньше, чем о тройке основных победителей.
— Если она не взлетит на воздух из-за собственного упрямства, — пробурчал я.
— Типун тебе на язык!
Один из операторов показал мчащийся на глиссировании «Уже там». Молчунья загодя приняла в сторону, чтобы не врубиться в лидеров гонки на полном ходу, но сдаваться не собиралась.
— Кажется я знаю, чего она хочет, — предположил отставник. — Показав рекорд скорости, она решила доказать, что ее переделки касаются не только мощности, но и надежности двигателя. Она решила дойти до финиша. Пусть последней, но преодолеть полную дистанцию Большой Механической. Если ее катер выдержит, об этом будут несколько лет говорить.
Я уже думал сжать второй кулак за нее, но потом решил, что из-за таких суеверий не останется свободной руки, чтобы хлебнуть джина. Обстановка же была такой нервной, что без алкоголя все воспринималось в тревожных тонах. Правда, и с алкоголем было не лучше. Я ощущал, что сижу не на мягкой траве, а на самых колючих мексиканских кактусах, хотя до Мексики отсюда было локтя два по карте.
Леську вскоре выдавили из пятерки, и мне слегка полегчало. Не жалко было денег, бездарно потраченных на ставки, просто хотелось, чтобы Леся с Молчуньей добрались до финиша невредимыми. Сначала она стала седьмой, затем восьмой, а еще минут через десять ее оттеснили на двенадцатое место. Я внимательно следил за экраном, и создалось впечатление, что она не очень противилась этому. То ли поняла, что в десятке при таких раскладах ей не удержаться, то ли катер начал сдавать, но она вообще без борьбы уступила позиции.
Тут-то побоище и началось! Один из встречных тихоходов под названием «7Е» резко изменил траекторию и подставил борт главному лидеру — скоростному катеру «Цэ-Цэ». От удара «7Е» распороло надвое, и он моментально затонул, а «Цэ-Цэ» со смятым форштевнем клюнул носом. На полном ходу он просел на глиссировании, получил катастрофический дифферент на нос и полностью ушел под воду. Камера, установленная на гравилете, показала как бывший лидер шпарит под кромкой океана на полной мощности водометов, оставляя на плаву сорванные куски обшивки и выступающие части. Только секунд через десять мотор нахлебался воды и заглох, дав катеру возможность всплыть.