Треугольник. История, семиотика, литература
Шрифт:
Похвалив однажды «Гений христианства», Наполеон затем многократно критически высказывался по поводу других сочинений писателя. Ему не понравились его эссе «Бонапарт и Бурбоны», некоторые статьи и речь при вступлении в Институт. Не раз Наполеон сам выступал в качестве цензора, переставляя акценты в пафосных высказываниях Шатобриана. Тот часто бывал не согласен с тираном, не боялся его и страха или трусливого поведения себе не позволял. Строго и поэтично Шатобриан описывает «Сто дней» Наполеона. По его словам, на острове Св. Елены император осудил себя дважды: за войну в Испании и за войну в России. Задолго до многих – и словно под копирку написанных – биографий Наполеона Шатобриан отметил, что уже при жизни императора стали рассматривать не как реальное лицо, а как плод поэтических выдумок, как персонажа легенды, солдатских преданий и народных сказок. Таковы, с его точки зрения, Карл
Сопоставление небольшого количества довольно пестрых фактов, которые мы попытались идентифицировать, весьма объемно и по-человечески высвечивает эту популярную сегодня историческую фигуру – Наполеона Бонапарта. Ценность приведенных высказываний состоит в том, что, совпадая в общих чертах и демонстрируя нам тирана и деспота, они одновременно показывают Бонапарта как своеобразную личность, не случайно достигшую многих успехов в военном и общественно-политическом смысле. Наполеон прошел трудный путь защитника революции и полководца, и французские романтики, надо отдать им должное, были достаточно объективны в его оценке. Кроме того, они внушили современникам мысль, что Россия – уникальная страна и обращаться с ней надо очень осторожно.
Русская кампания не была для Наполеона, по мнению многих французов, ни особенно серьезной, ни выдающейся, ни исключительной. Свою ошибку вступления в Россию он понял сразу, хотя до самой смерти не так уж глубоко ее осознал. Ему, безусловно, нравились его прошлые отношения с императором Александром I, которого он, по собственному признанию, «любил почти как женщину».
Дискурсивный анализ одного послания Наполеона
Французская речь в последнем томе романа Л. Н. Толстого «Война и мир»
Современная русская литература в лице писателей, которых называют авангардными (Вен. Ерофеев, Вик. Ерофеев, Евг. Попов, Вл. Сорокин), часто отсылает читателей непосредственно к языку, которым она написана. Это значит, что писатели задерживают внимание своих гипотетических собеседников на отдельных словах и выражениях, речениях и присловьях, новой лексике и архаизмах. Можно сказать, они организуют нам очную ставку с тем, что асимметрично, угловато и выпадает из русла привычного разговора. Однако интерес к живой пульсирующей речи вовсе не такая уж новость. Русской литературе он всегда был свойствен и привычен. Скорее прежде читатели просто не обращали внимания на непосредственный интерес писателя к языку.
Вглядываясь в IV том «Войны и мира» Льва Толстого, где речь идет о 1812 годе и событиях Бородинского сражения, поражаешься тому, до какой степени автору интересна игра с языком, как любопытны ему различные языковые стили, смены регистров в диалогах, столкновения русского с французским. Это подчеркивали многие критики, в особенности Б. Эйхенбаум, считавший, что Толстой смешивает повествовательные и толковательные жанры, потому что в художественном отношении он не удовлетворен прежними формами и постоянно ищет новых [33] .
33
Цит. по: Фойер К.Б. Генезис «Войны и мира». М., 2002. С. 30.
C событиями, развернувшимися в 1812 году в Бородине, большинство соотечественников знакомо именно по роману Л. Н. Толстого «Война и мир», четвертый том которого исключительно им и посвящен (канун и дни «до и после» Бородинского сражения). Об этом написано немало книг и исследований – как о творческой биографии писателя, так и том, что им создано. Широко известно, что писатель сам перевел многочисленные «французские» вкрапления в романе на русский язык и сделал это в тот момент, когда решил изменить первоначальную структуру книги, превратив шесть томов в четыре.
Предлагая разговор о дискурсивном анализе одного послания
Открывая IV том своей эпопеи о «Войне и мире», русский классик сразу погружает читателя в определенную языковую среду, где, как он выражается, происходит «трубение придворных трутней». Столь выразительная метафора при всем своем лаконизме имеет характерный признак стиля Л. Толстого [34] : повторение (дважды) понравившегося ему слога, слова или выражения. В данном случае мы имеем дело с повторяющимся слогом – тру-тру, а значит, своего рода звукописью, расшифровывающей смысл слова «трубение», неологизма Толстого. В словаре В. Даля есть «трубить», одно из значений которого – «трезвонить, разглашать шум: кто во что горазд, тот в то и трубит»; но есть также слово «трубенка» – пчеловодство, рой из улья, последний рой.
34
Чичерин А.В. Толстой // Чичерин А.В. Очерки по истории русского литературного стиля. М.: Художественная литература, 1977. С. 227.
В пресловутом салоне Анны Павловны Шерер читается вслух письмо «преосвященного» (титул епископа), написанное при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. «Искусство чтения, – пишет Л. Толстой, – считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот» [35] . Письмо зачитывал князь Василий, и оно почиталось образцом патриотического и духовного красноречия. В связи с этим нельзя не обратить внимания на то, что эта реплика из глубокоуважаемого классика по характеру своему принадлежит области красноречия, ибо разговор о чтении заставляет нас ориентироваться в семиосфере. Иными словами, Лев Толстой, не зная о том, что текст – это продукт языковой системы, обучает нас умению разводить значение и смысл, то есть обучает нас структуре и семантике текста. Он и писатель, он же и критик нормы речи в определенной среде. Обратите внимание на последние слова преосвященного: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща Российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни…» [36] В ответ на эту псевдопатетику библейского содержания по-французски произносятся хвалы чтецу и сочинителю: «Quelle force! Quel style!» (Какая сила! Какой слог!)
35
Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 14 т. М., 1951. Т 7. С. 6.
36
Там же. С. 9.
Общее мнение выражено по-французски. Шла война, а горожане (и москвичи, и петербуржцы) продолжали посещать французский театр, слушали французские водевили, увлекались французскими актрисами. Лев Толстой пишет о тех временах, которые называют иногда пушкинскими, имея в виду не только начало расцвета творчества великого русского поэта, но также и то, что употребление французского языка для той эпохи было весьма органично. Как говорят лингвисты, оно не было маркировано, то есть не бросалось в глаза, было вполне естественным. Сам же Л. Н. Толстой живет и работает в другое время, поэтому и употребление французского языка героями (и русскими, и французами) в романе позиционировано сообразно этому другому времени. Однако писатель никогда не отказывается признать тот факт, что французская культура и в его время оказывала влияние на традиции его семьи, той среды, к которой она принадлежала. В Ясной Поляне французская музыка, книги и беседы на французском языке, сколько он себя помнит, всегда были частью повседневной жизни. С точки зрения Толстого, знакомство русского дворянина с лучшими образцами французской культуры было постепенным и есте ственным процессом и никоим образом не уничижало русскую сущность, но обогащало аристократические качества ума и духа.