Трэвис Мак-Ги
Шрифт:
Холодный влажный ветер вымел из Флориды толпы рождественских гостей и туристов. Счетчики на стоянках сиротливо и бесполезно торчали, как одинокме деревца. Пустынны были пляжи. Мокрые толпы молодежи лихорадочно искали таксистов, но таксисты тожде стали разборчивы и редки. Мокрые яхты ворочались на волнах у пирсов, как круглые черные блестящие тюлени.
Я проверил несколько поселков, прежде чем что-либо обнаружил. В людой бухте все немногочисленные соседи знают друг друга как облупленных. Прокат лодок, толпы тупистов, гаражи и ремонтные мастерские, небольшие магазинчики - все это очень объединяет.
Толстый Джек Гувур менял компрессор на "Мисс Киске", строй яхте с единственной мачтой. Это древнее мореного красного дерева судно принадлежало такой же древней сумашедшей леди их Далута. Она приезжала однажды
Он вытер грязные лапы какой-то старой тряпкой и сел на огромную коробку, в которой прибыл новый компрессор.
– Ну кто бы мог теперь подумать, что Райн Хук, наш несчастный старый Райн Хук мог когда-то совершать такие сделки!
– Это который продает яхты?
– Ну да, тот самый. Харроновский кеч был тогда в такой великолепной форме, пока на нем жил Говард. Так что он решил, что может вполне доверять ему и дальше подобную работу. А это, ты же знаешь, ценится везде. Это как с домом: очень удобно, чтобы кто-нибудь жил в нем, пока ты его не продашь. Чтобы не застаивался воздух, не заводились клопы, птицы не загадили крышу. Так что после того, как он закончил с тем кечем, его перекинули на одну разбитую посудину, которую хотели продать за яхту. Она принадлежала какому-то сукиному сыну из Техаса, квартимейстеру, что ли. Двигалась она с трудом. Что-то около девяноста футов длинной, вроде бы так. Ну, в общем, совершенно разбитая посудина. Как же она называлась? Как-то чудно. Вот. "Трещотка", вот как. На мой взгляд, продать ее было почти невозможно. Но в общем-то, если привести в порядок, то вполне. Говард согласился, когда я ему сказал, что надо поставить дизели, сменить обшивку внутри и снаружи, половину такеллажа. Построена она была в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом, а выглядела так, как будто владелец пытался порубить ее на дрова, так что теперь она было готова перевернуться на любой ряби. Этой посудине можно было дать от семидесяти до восьмидесяти лет, и то в виде комплимента. Владелец получил ее впридачу к новой жене, совершенному козленку, и это было единственное приданное, которое она унесла от предыдушего мужа, заявив, что не собирается возвращаться к этому мерзавцу даже за зубной щеткой. Фамилия нового мужа была, кажется, Фархоузер. Такой круглый лысый человечек с совершенно крысиным голоском. Работы, конечно, была прорва, так что Говард взялся за нее, ну и имел конечно, кое-что с этого. Райн Хук нанял его тогда с одобрения Фархоузе.
Я не мог себе даже представить, Трев, что найдется какой-нибудь богач, который был бы к богатству еще и идиотом настолько, чтобы купить эту яхту. На мой взгдяд, это можно сделать только спьяну. Однажды там на палубе появилась девчонка, одна из тех тонкоруких и тонконогих кисок, у кторых обычно длинные светлые волосы, а размалеваны они так, как будто они уже умерли, а их загримировали под живую. И одеты они всегда не то в драную джунсу, не то в мешковину. Но как япотом выяснил у Говарда, она, оказывается, была дочерью этого самого Фархоузера. Он ее отправил в школу, а она сбежала, и хотела жить на посудине, но только чтобы старик не знал. Говард не знал, что и делать. Но она, должно быть, все-таки его уломала, потому что во всяком случае неделей позже я видел их вместе на пляже, хотя в первый момент не был уверен, что это та же самая девушка, так как купальный костюм, - это совсем не то же самое, что драные джинсы и мешковатый свитер, под которым ни рук, ни ног не разглядеть. Так-то она была прехорошенькая. Откуда они тогда свалились, было ясно любому дураку, так что она его, как видишь уломала. Как же ее, черт подери, звали? Сьюзен, вот как. Но в скором времени их Далута снова явилась моя сумашедшая леди, и я опять должен был полторы недели мотаться с ней вверх и вниз по этому несчастному Уотервею. Поэтому я довольно долго не видел Говарда совсем, а потом однажды углядел его на "Лани" - он помогал Гуле Левеллен. Я остановился и спросил его, купил ли кто это несчастное корыто, и он сказал, что еще нет и что он все еще на нем живет, и что продажей даже и не пахнет, по крайней мере ему так кажется. Я так думаю, что он жил на этой "Трещотке" до самой свадьбы. А потом в один прекрасный день развалина исчезла. Да ты же еще сам спрашивал тогда у Райна Хука, что с ней сталось. Слушай, Мак-Ги, а не сойти ли нам вниз и не выпить ли по парочке пива? День сегодня, конечно, холодноват для пива, но долгие разговоры всегда вызывают у меня жажду.
Убей меня Бог, я не помню этого разговора. Но потом, покопавшись в памяти, я понял, что и в самом деле разговаривал с Райном Хуком. Это было год назад или чуть больше. Я даже вспомнил, как он выглядит: человек с крупной головой, большой лысиной, с вечной перхотью в волосах и огромными очками в черной роговой оправе.
Именно на него я наткнулся, выходя их бара.
Он окликнул меня, я обернулся и, вгшлядевшись узнал его.
– Господи Боже мой, Райн!
– воскликнул я прежде, чем спохватился.
Он покачал головой и увел меня за столик в углу у стойки.
– Я знаю, я знаю! Я посмотрел бы на тебя, если бы ты носил эту штуку, да не теперь, а в такую погоду, которая стояла последние две недели. Трев, эта штука смахивает на ушанку оленеводов. Я сам не понимаю, зачем обливаться потом, но зато тебя в ней никто не узнает. А очки довершают дело. Я теперь вообще не тот, что в молодости. А торговля - игра для молодых, Трев, не следует забывать этого.
– Кончай ныть, Райн. Как там насчет Сандерса и его тощих цыплят?
– Я не продол и коробки.
– Не надо обижаться на меня только потому, что мне не нравится твоя лысина. У меня скоро такая же будет. Мы никогда не были близкими друзьями, Райн, но ты мне симпатичен. Ты представляешь собою редкое ископаемое: честный делец в бизнесе, где честность практически исключена. Слушай, я хочу узнать у тебя пару вещей. Во-первых, почему такой жуткий цвет? Пряио как шерсть у ирландского сеттера.
– Ты будешь очень смеяться, но это натуральный цвет моих волос.
– Ты продал те шлюпки в пятьдесят футов, или они все еще на торгах?
– Продал, прямо в этой забегаловке.
– А маленькая подружка у тебя есть?
– У меня?!!
– Ну ты хотя бы ищешь себе?
– Я что, похож на человека, который жаждет неприятностей с судебным исполнителем?
– Райн, кто-то не сумел в свое время наставить тебя на путь истинный. А яхты ты все еще продаешь?
– Знаешь, дела сейчас чертовски паршивы.
– Слушай. Я не хочу знать, стар ты или молод. Я знаю о тебе только то, что ты - Райн Хук, человек, занимающийся продажей всевозможных плавучих средств. Я никогда особенно не задумывался о твоем лице. Но сейчас я вижу твою физиономию в обрамлении красно-коричневых дыбом стоящих волос, и выглядишь ты таким несчастным и старым, что я не знаю, плакать или смеяться. Ты выглядишь настоящим дауном, Райн. Ты выглядишь так, как будто ты не знаток своего дела. Ты выглядишь унылым и угнетенным. Я бы не стал покупать и обрывка бечевки у торговца с такой опрокинутой физиономией.
– А ну-ка вставай и чеши отсюда, - сказал он, не глядя мне в глаза.
– Райн, - произнес я очень вежливо.
Он набрал полную грудь воздуха, видимо, собираясь сказать мне что-нибудь убийственное, но только медленно выдохнул. Он растерянно моргал за стеклами очков, и я видел, что глаза у него влажные и несчастные. В конце концов он вскочил с места, подбежал к двери и пинком распахнул ее. Чувствовал я себя паршиво. Некоторые люди так зацикливаются на своих неудачах. Но почему бы им просто не пресечь их? Но это уже вне моей компетенции. Я ждал. И ждал. И ждал.
Он тщательно протер стекла, насадил очки обратно на нос и вернулся. Он не смотрел на меня. Он сидел, сгорбившись, на своем стуле, особенно несчастный на фоне великолепной панели вишневого дерева, украшавшей стойку бара.
– Сделать тебе "Черного Джека"?
– Прекрасная идея.
Он заказал два одинаковых коктейля убийственной крепости. Принес их на наш столик. К нему подсунулся какой-то парень, судя по всему, его клерк.
– Мистер Хук!
– Да, Марк?
– Там пришел мистер Мертц. Он интересуется "Метьюз - 52".