Трэвис
Шрифт:
— Это правда. Все до последнего цента.
— Или я подойду к тебе и глупо поцелую, потому что, как оказалось, твое сердце сделано из золота, даже если оно немного потускнело. Как ты думаешь, какой из вариантов я выберу? — уголок моих губ дрогнул, но я сопротивлялась улыбке.
— Тот, который означает, что я снова смогу дышать полной грудью?
Я засмеялась, бросаясь к нему. Он заключил меня в объятия, бормоча слова любви и облегчения, зарылся лицом в мои волосы, его трясущиеся руки пробежались по моей спине.
— Прости, — сказал он. — Мне так жаль. Ты желанна.
Я откинулась назад, поднося руку к его щеке.
— Знаю. Я смотрела видеозапись встречи.
Он снова замер, но лишь на мгновение.
— Значит, ты знаешь масштабы этого. Возможно, у меня нет работы. На следующей неделе состоится городское собрание, на котором будет решаться, распространять ли петицию об отзыве меня со службы. Кажется, пятьдесят третья страница моего манифеста позора является камнем преткновения.
Манифест позора.
Я мягко улыбнулась. Я не волновалась за него. Как я только что сказала, я смотрела видео.
И у меня не было никакого желания знать, что было на пятьдесят третьей странице.
Никогда.
— У меня также нет машины. Мой двигатель взорвался. Бри одолжила мне свой старый велосипед. Клавдии нравится кататься в корзине.
— Ты шутишь? — я не смогла удержаться от смеха, когда представила этого рослого мужчину, разъезжающего по городу на старомодном велосипеде с кошкой в корзинке.
Он покачал головой.
Хорошо.
Ни дома, ни, вероятно, сбережений после той кучи чеков, которые я видела, как он раздавал на видео, ни машины, возможно, ни работы, ни земли, потому что он подарил ее мне.
Я наклонилась и поцеловала его, наслаждаясь его ртом, его вкусом, им самим в течение многих минут.
— Мне было страшно, — призналась я. — Я испугалась той привязанности, которую почувствовала к тебе с самого начала. — Я сделала паузу, подбирая слова. Я хотела сказать это правильно. — Это напугало меня. Нет, это напугало меня, потому что у меня было чувство, что если я впущу тебя, то не смогу отпустить. И я подумала... Если бы я могла просто поместить тебя в коробку, все было бы хорошо. Но это не сработало. Я просто продолжала падать все глубже. Ты просто продолжал вырываться из всех коробок, в которые я пыталась тебя загнать. И я запаниковала. Я бежала единственным доступным мне способом. Я бросила Гейджа между нами. Убедила себя, что ты все еще любишь кого-то другого. И сначала это было облегчением, но потом, потом это превратилось в пытку. — Я остановилась, вынужденная сделать глубокий вдох.
Трэвис смотрел на меня с чем-то вроде благоговения.
— Я понимаю этот страх, Хейвен. Понимаю. И хочу поговорить обо всем этом. Я хочу успокоить тебя не только словами, но и действиями. Но прямо сейчас, думаю, мне нужно услышать, как ты говоришь это снова, — сказал он, его голос был хриплым от эмоций. — Пожалуйста, скажи это еще раз.
Я знала, что это было. Ему не нужно было уточнять.
— Я люблю тебя, Трэвис Хейл. И хочу, чтобы ты узнал меня. Я хочу рассказать тебе о своем прошлом, о своей жизни, о том, что причиняло боль, и обо всем, от чего я убегала. Не для того, чтобы погрязнуть в этом, а потому,
— Ты и должна. Должна гордиться. — Его взгляд скользнул по моему лицу. — Есть многое, чем я не горжусь. Но если ты смотрела видео, то ты уже знаешь. — Выражение его лица было испытующим. — Это переосмысление, о котором ты говорила той ночью на крыльце... Может быть, мы оба сможем помочь друг другу понять, на что это похоже. Вместе.
Я неуверенно кивнула.
— Да. Я хочу этого. Но больше всего я хочу будущего с тобой. Я просто не могла позволить себе думать об этом, потому что это причиняло боль, и я боялась этого, и когда я это делала, все выходило из-под контроля и превращалось в свадьбу на лугу, и детей, и всевозможные вещи, о которых ты не захочешь знать. — Я прикусила губу, уязвимость захлестнула меня. Но раз уж мы собирались быть до конца честными...
В его глазах заплясали огоньки, когда он поднял локон и безуспешно попытался откинуть его назад.
— Ты не живешь полумерами, не так ли?
— Нет. В этом-то и проблема. Вот почему я продолжаю двигаться. Потому что, когда я останавливаюсь...
— Хейвен, я шучу. — Он мягко улыбнулся. — Я тоже тебя люблю. Я влюблен. Впервые в своей жизни. Мне пришлось потерять все, чтобы понять, что важно... чего я хочу. — Его губы дрогнули, взгляд смягчился. — То, что у меня было все это время, и то, что все еще мое, даже когда кажется, что у меня ничего нет. То, чем я надеюсь поделиться с тобой, если ты мне позволишь.
Мое сердце воспарило, и я наклонилась, целуя его в прекрасные губы. Я была готова. Готова наслаждаться счастьем, по крайней мере, мгновениями и целыми сезонами, если я смогу и жизнь позволит. Я хотела, чтобы моя жизнь имела значение, а не была просто бесконечным циклом борьбы и выживания. Я была готова рисковать, доверять, оставаться на одном месте, наслаждаться летним теплом, чувствовать едва заметные изменения с приходом осени, уютно устроиться в зимнее время и, затаив дыхание, наблюдать за новой зеленью весны, пробивающейся сквозь холод и суровость.
— Ты хочешь детей? — спросил он, отрываясь от моих губ, как будто эти слова только что дошли до него.
— Целый выводок. Я хочу корни. Шум. Хаос, — призналась я, потому что то, как он смотрел на меня, заставило меня поверить, что он перевернет небо и землю, чтобы воплотить все мои мечты в реальность.
— Дай определение выводку, — сказал он с усмешкой.
— Десять. Двенадцать.
Трэвис рассмеялся, звук был наполнен радостью.
— Тогда нам лучше начать. Нельзя терять времени.
Я улыбнулась в ответ.
— Но сначала нам нужно повстречаться.
Потому что, как бы мне ни нравилась идея шума, корней и целого выводка парней Хейл с глазами цвета виски, сначала я хотела бы больше фестивалей черники, антикварных ярмарок и залитых лунным светом свиданий на озере с великолепным мужчиной, смотрящим на меня с любовью. Я хотела бы каждое утро просыпаться первой и восхищаться его дремлющей красотой в тихом свете зари. И я была полна решимости сделать это без комочка страха в моем животе.