Три дороги во Тьму. Изменение
Шрифт:
— Папа, — мальчик дернул его за одежду. — Это же наши последние деньги! Ты же хотел на них товар купить! Если ты проиграешь, мы разоримся…
«Купец» на мгновение застыл. На его лице появилось удивление, но он так быстро взял себя в руки, что этого никто заметить не успел, и беспечно отмахнулся.
— Отстань. Ты смотри, сколько мы сейчас выиграть можем! Я играю.
Игрок кивнул и быстро закрутил стаканчиками. «Купец» внимательно наблюдал. Стаканчики замерли. Зрители затаили дыхание, «купец» даже вспотел от напряжения. Он дергал руку то к одному, то к другому стаканчику. Наконец, решился. Быстро протянув руку, он поднял средний. Зрители ахнули —
— А здесь ничего!!! — еще громче завопил он. — Я выиграл!!! Выиграл!!!
Игрок посмотрел на толпу вокруг, кисло улыбнулся и развел руками. «Купец» быстро сгреб деньги, по дороге сунул по монете каждому нищему, и зашагал прочь от столика. Отойдя подальше, он чуть повернул голову к мальчику.
— Малыш, с чего это ты решил мне помочь? Мне казалось, что тебе не нравится то, что я делаю…
Мальчик серьезно посмотрел на своего спутника.
— Сельф, они плохие. Они грабили всех, но в основном тех, кто не мог им ничего сделать. Только я все равно не понял, где тут у них был шанс. Ведь тот шарик ты подложил?
— Верно, — усмехнулся Сельф. Он взмахнул рукой, и на его ладони оказались еще несколько похожих шариков разных цветов. — Я всегда ношу их с собой. На всякий случай. А шанс… Если бы он играл честно, то, подняв два других стакана, я всем бы показал на столе еще два шарика. Мой обман раскрылся бы, и я проиграл бы все деньги. А то и побили бы.
— Это еще впереди. Будет и проигрыш, и побьют, — посулил мальчик, глядя поверх плеча Сельфа, присевшего рядом с ним.
— Надо же, — удивился Сельф. — Видать, сильно разозлил. Я ожидал их позже.
— Ты ждал этого? — удивился мальчик.
— Ха. Конечно. Все мошенники одинаковы — достойно проигрывать не умеют. Ты думаешь, зачем я в этот переулок зашел? Чтобы разом решить все проблемы. — Сельф медленно выпрямился. Незаметно размял кисти рук и ухватился за посох. Повернулся. Напротив, загораживая выход, стояли четверо. И выглядели они очень недружелюбно.
— Что вам надо, ребятки? Вы же сами говорили, что это была последняя игра? Все закончилось.
— Щас мы тебя закончим, — мрачно пообещал игрок. — Думал, самый умный здесь?
— Дети мои, — смиренно заговорил Сельф. — Как завещал Спаситель: «Прощайте врагам вашим, и будет прощено вам». Я прощаю вас за попытку обмануть меня и, надеюсь, вы последуете моему примеру.
Четверка недоуменно переглянулась.
— Он что, больной? — поинтересовался один из них. — Слышь, ты, юродивый. Считай, что уговорил не убивать тебя. Просто верни деньги и катись отсюда!
— Дети мои, но ведь это мой выигрыш. Мы честно обманули друг друга, и я оказался хитрее. Простите уж мне этот грех, и ступайте себе с Богом. Я верю, он вам поможет. Искренне надеюсь, что вы не забудете этот урок, и в следующий раз честность возобладает над нечестивым желанием заработать презренный металл, что развращает души людей почище любого Зверя.
— Да он чокнутый! — сделал вывод третий из компании. — Ладно, хватит болтать.
Четверка разом достала ножи и шагнула вперед.
— Последний раз предупреждаю вас, дети мои…
Закончить Сельфу не дали. Все четверо разом бросились на него, размахивая ножами. Тотчас посох в руках лжекупца превратился в жужжащий круг. Один из нападавших отлетел к стене со сломанной рукой, второй получил по лбу, третий между ног. Четвертый, сообразив, что здесь что–то не то, попытался убежать и заработал удар по затылку. Сельф с жалостью оглядел стонущую четверку.
— Да простит вам Спаситель грехи ваши, как я прощаю вас. — Сельф перекрестил их, потом себя и, читая покаянную молитву, вышел из переулка.
— Мне кажется, ты был искренен, — недоуменно заметил мальчик. — Ты действительно переживал за них и совершенно искренне желал им раскаяться. Я тебя не понимаю.
Сельф покосился на мальчика.
— А я тебя. И откуда ты знаешь, что я был искренен? Может, я просто издевался над ними?
Мальчик смутился и замолчал. Отвернулся. Объяснить? Но что? Что он может видеть людей? Именно видеть их внутренний мир. С того момента, как Володя, или Владислав, как стал называть его Сельф ан Сельфин, попал в этот мир, больше всего его поражала чудовищная раздвоенность людей. Казалось, они устроили внутри себя настоящую гражданскую войну. Одни чувства сражались с другими, одни мысли с другими. Человек раздваивался, терял целостность. А теряя целостность, начинал ненавидеть всех, кто эту целостность сохранял. Ах, ты не каешься в грехах? Значит, не веришь в Спасителя! Вот этот уж слишком спокоен, значит, душу продал!
Дома в людях тоже была раздвоенность, но Володя никогда не думал, что человек может настолько потерять себя. Два раза он попытался помочь людям обрести себя, примирить два враждующих лагеря внутри них. Первый — тому самому Ищущему, Герладию. Второй — офицеру Мордоку. Сельф с самого момента бегства не переставал удивляться поведению своего старого знакомого. Он никак не мог понять, почему Мордок не выдал их инквизиции. Значение этого слова мальчик узнал на следующий день, наблюдая сожжение «ведьмы». Сельфу потом с трудом удалось успокоить его. И снова та же раздвоенность личностей у людей. Причем у тех, кто сжигал, она была больше всего. Володя «объяснил» Мордоку, что не стоит страшиться темной стороны своей натуры, ибо она, как и светлая, подчиняется разуму. Разум управляет ими, и только от него зависит, чтобы темная сторона превратилась в силу, уверенность, целеустремленность, а светлая стала бы смягчать эту силу, не давая уверенности превратиться в самоуверенность, целеустремленности — в фанатизм.
Сам Володя не понимал этих темных и светлых сторон. Он просто видел, что Мордок страшно боялся какого–то греха, который почему–то ассоциировался у него с инквизицией. Страх перед грехом делал его неуверенным и мешал исполнять долг, который Мордок считал основой своей жизни. А не имея возможности исполнять долг, он опять же считал это грехом. И выхода из этого порочного круга не видел. Показав, что не стоит пугаться греха, что и темную сторону можно обратить на пользу, мальчик устранил эту раздвоенность в душе офицера. Именно тогда Мордок и понял, что долг перед жителями города велит ему отпустить этих людей.
О цене вмешательства мальчик в тот момент не думал. Он просто искренне хотел помочь человеку разобраться в самом себе. Он не понимал, что если бы долг тогда велел стражу выдать их инквизиции, он сделал бы это без колебаний. Володя ведь не управлял человеком. Не заставлял его принимать то или иное решение. Да и не понимал тогда, какое решение нужно. Вернув целостность человеку, он просто сделал его Личностью. Личностью, которая осознает саму себя, которая познала себя полностью, со всеми достоинствами и недостатками. Признала и поняла. И эта личность просто стала Человеком.