Три кофейни
Шрифт:
– По-моему – так, как я сказал, не накручивай себя, – оборвал ее я.
Отвернувшись к стенке, я слышал, как она одевалась и что-то еле слышно повторяла. Ее задели мои слова, вывод – доля правды в них присутствовала. Она услышала то, что хотела услышать. Да, женщины – они такие. Все им всегда нужно знать, а чего не знают – сами себе придумают. От этого их все и беды.
– И куда ты пойдешь в три часа ночи?
– Это не твое дело, – со злостью отрезала она, – и что я, дура, забыла здесь? Не понимаю. Знаешь?.. Я ошиблась в тебе. Мне показалось тогда, что ты не такой, как все.
– Вам, женщинам, каждый раз так кажется, особенно если этот кто-то умеет слушать и мало
– Да, я ошиблась дважды – ты еще хуже.
– Давай поступим так: ты сейчас разденешься и ляжешь спать, если хочешь, я могу постелить себе на полу. А утром уйдешь. Договорились?
– И с чего это ты стал таким заботливым? – ехидно спросила она.
– Просто хочу, чтобы ты осталась. Разве это так много?
– Хорошо, но больше ноги моей здесь не будет. И да, ты спишь на полу, – улыбнулась она.
На самом деле я больше переживал за то, что в три часа ночи такой девушке нечего было блуждать по городу одной. И отпускать ее – было бы действительно подло. Тем более, эти мысли не дали бы мне нормально уснуть. Такой уж я человек, переживаю за тех, кого впустил в свою кровать.
Когда я проснулся, ее уже не было. С моим-то чутким сном, уйти и не разбудить – это искусство. Наверное, у нее был большой опыт в этом деле. Не сомневаюсь.
Подкурив сигарету, я заметил на столе ее часы и записку. Наверное, очень торопилась, раз забыла на таком видном месте. Но то, что она написала, заставило меня улыбнуться.
«Я забыла у тебя свои часы. Представляешь?»
«Здравствуй, В. Так много хотелось тебе сказать, чего ты никогда от меня не услышишь. Отпустить? Нет, я никогда тебя не держал и не вправе делать это. Понять… Мне бы только тебя понять. Разве я прошу так много? Ты падаешь. И, падая все ниже, так отчаянно цепляешься за воздух. Ты летишь в самую бездну в надежде, что я прыгну за тобой. Если бы ты боялась разбиться… Я знаю, ты склеишь себя, соберешь по частям и яркой тушью скроешь от всех то, что позволяла видеть мне. Свой дождь…
Если бы я знал, что твое тело принадлежит другому, я бы никогда к тебе не прикоснулся. Если бы я знал, что твои губы шепчут чужому, мои бы остались немы. И руки… Твои предательские, горькие руки. Им место там, где твое сердце. А ты забыла их на мне…
Твой В. (февраль 83-го)».
Мало шептать о любви ночью, если утром от нее не останется и следа. Намного вкуснее готовить завтрак с мыслью, что впереди ждет совместный остывший ужин. Утренняя страсть. А страсть, как и кофе, – не теряет свой вкус, если его подавать горячим.
Она лежала в моей рубашке, с расстегнутыми верхними пуговицами. Это особо подчеркивало ее грудь. Больше на ней не было ничего. Ничего лишнего для художника, что не мог насмотреться на свой шедевр. Свою картину. Я видел в ее глазах больше мира, чем за окном. И взгляд. Она смотрела так, будто это я перед ней стою обнаженным. Она смотрела глубже.
За десять дней совместного душа и теплого пледа я узнал о ней многое – начиная с семи комплектов ее нижнего белья, заканчивая именами всех ее мужчин. С каждым днем все больше убеждался, что она – неотъемлемая часть этого уюта. С ней было комфортно и легко. Это было важно. Все может измениться с ее уходом, но мне не хотелось возвращаться к старой жизни – тишине и глубоким мыслям, к бессонным ночам с запахом окурков. Только как прежде все равно уже не будет. Нет. Порой возникало чувство, что это я у нее в гостях. Так забавно, она никогда не робела, когда раздевал ее догола, но смущалась каждый раз, когда укрывал потеплее. Не стало и привычного беспорядка,
Я уже и забыл, что ночь – время не только громкой тишины, но и откровенных разговоров. Чувства внезапной радости и приятной грусти. Мне не нужна была ночь, пока не с кем было ее разделить. И так стало мало ее, когда начал в ней нуждаться.
– Зачем ты перед сном мажешь лицо и руки кремом?
Она улыбнулась слегка огорченно.
– Я уже не так молода. И моя кожа постоянно об этом напоминает. А крем… он, скорее, для поддержки в тонусе моей самооценки. Я не ощущаю себя лучше, просто убеждаю в этом других.
– Ты прекрасна. Тебе это вовсе не нужно, я бы заметил.
– Знаешь, я бы не удивилась, заметь ты это раньше. Но не сейчас. Твои глаза слишком влюблены, чтобы смотреть мимо моих.
В то прохладное утро я проснулся один, с большой теплой вмятиной слева от меня. Сбежала, не оставив записки. Не нужно было слов.
Она закурила. Так неумело и слегка наигранно. Я курю с тринадцати лет, и такие мелочи бросаются в глаза невольно. Она молчала и каждый раз, когда хотела что-то сказать, – затягивалась сигаретой глубже. Другая. Совсем чужая. И одета непривычно. Белая футболка, темные штаны и затертые серые кроссовки. Ни каблуков, ни грамма макияжа. Как она изменилась за два года. На улице, среди прохожих, я бы просто ее не узнал. А раньше не заметить ее было невозможно.
Мне стало больно на нее смотреть. Она сейчас не со мной, а где-то далеко. Что-то тихо себе говорит, но разобрать невозможно. Взяв ее руку, я хотел сказать, но она меня перебила.
– Ты с ней спишь?
– Я с ней просыпаюсь.
Она громко засмеялась и закрыла глаза ладонью. И с каждой секундой ее смех становился мягче и вдруг заскользил каплями по лицу. Со всей силы я прижал ее к себе. Она целовала мое лицо, и оно становилось мокрым. Она оставляла свои слезы в тех местах, где коснулись ее губы. Я хотел кричать во все горло, впервые за эти два года я ощутил себя живым. Настоящим. Не скрывая своих эмоций…
– Прошу, ненавидь меня, злись и никогда не прощай, но только не относись ко мне равнодушно. Ударь меня. Пусть лучше мое тело болит, но ты же привык бить туда, где не заживает. Ты самый нежный и самый жестокий. И самое страшное – это надежда. Ты мог забрать все и, хлопнув дверью, похоронить нас за порогом, но надежду ты мне оставлял всегда…
– Зачем?
«Дорогой В. Мы не можем исправить прошлое, но никогда не поздно начать с настоящего. Я устала, и с каждым днем становится все невыносимее. Я так больше не могу. Давай сбежим, уедем далеко и навсегда, где нас никто не сможет найти. Просто исчезнем. Оставим все, чтобы больше никогда не оставлять друг друга. Дети должны рождаться в любви, а не в обстоятельствах. И знать они должны не только свое отчество. Я стану лучшей в мире мамой, если буду знать, что сзади поддерживают руки. Крепкие и верные. И я не упаду… Обещаю.