Три льва
Шрифт:
Но русины похватали камни, сабли и все, что попадалось под руку и храбро бросились на турок с криками:
— Бей нехристей!
В это время Кмитич с саблей в руках налетел на самого Апты-пашу. Тот выхватил из-за широкого белого кушака второй пистолет и наставил на полковника. Однако сделать выстрел не успел. Коротким ударом сабли снизу вверх Кмитич выбил пистолет из рук паши, а затем рубанул его «сенаторским» ударом, и пока турок корчился, спихнул его ногой в воду, перебросив через низкий фальшборт. Глядя, как по воде пошли круги, Кмитич плюнул вслед, процедив:
— Сам ты собака! Проклятый нехристь!
Но схватка еще не закончилась. Кмитич поднял пистолет паши и поспешил на помощь своим товарищам. Повсюду звенела сталь, где-то ухнул тюфяк, высекая искры в ночи, бились на саблях казаки с людьми Апты-паши, и раздавались громкие крики на арабском, турецком и на русском, еще пару раз прозвучали глухие выстрелы тюфяков.
— Вперед! Наша галера, хлопцы! Наша! Бей басурман! — кричали казаки и русины… Турок, впрочем, осталось явно мало — человек десять, не более. Они пятились, теряя раз за разом своих людей.
Вжиг! Вжиг! То в воздухе засвистели стрелы. К счастью, турки так и не смогли пустить в дело все свои луки, ибо тетивы их были уничтожены горящими углями, падавшими из пылавших кают, так что всего два или три лука остались годными к стрельбе. Но разящие и ранящие стрелы не остановили русин. Вся кормовая часть галеры была обагрена кровью, завалена оторванными взрывом кусками тел либо отсеченными окровавленными головами и руками, которые русины спешно и брезгливо скидывали за борт в море. В это же время спасающиеся от клинков русин турки прыгали за борт сами. В темноте белыми сполохами мелькали брызги от их падений в воду…
— Рыбам на корм! — кричал Семенович, потрясая окровавленной кривой турецкой саблей с утолщением на дюбе. Храбрый литвин даже не заметил, что из руки его торчит стрела. По его животу с порезанной груди стекала кровь.
Но бой был уже закончен. И вдруг словно из-под земли выскочил Юсуф, о котором, кажется, все забыли. Этот здоровенный, как боров, египтянин выхватил под стать себе страшный огромный тесак и запустил его в Кмитича. Полковник смотрел в другую сторону. Это был тот самый печальный случай, когда инстинкт самосохранения не успевал срабатывать.
— Берегись! — услышал крик Кмитич, обернулся и в последний миг убрал голову от летящего в него огромного кривого кинжала. В дюйме от лица полковника тесак Юсуфа вонзился в мачту, да с такой силой, словно кто-то обеими руками вбил топор.
Видя, что не убил литвина, этот египетский Голиаф с рычанием разъяренного льва бросился на Кмитича. Полковник разрядил в Юсуфа пистолет, но пуля не остановила разгневанное чудовище…
— Держите его! — закричал Кмитич, отпрыгивая от страшного удара кулака величиной с пушечное ядро… На помощь тут же кинулись три казака, молотя Юсуфа снятыми с ног заранее подпиленными цепями. Но с большей пользой можно было ветками стегать дракона… В один миг все казаки отлетели в стороны от мощных ударов. Попович метнул в египтянина длинный острый нож. Тот вошел Юсуфу в плечо, но это «чудище», похоже, даже не обратило на ранение никакого внимания. Еще четверо казаков подскочили и навалились на Юсуфа. Вчетвером мускулистые парни, легко справляющиеся с буйными морскими волнами, еле сдерживали этого смуглолицего гиганта.
— Трымай го, хлопцы! — крикнул Черкас, и пока четверо человек с невероятным трудом держали за руки разбушевавшегося, словно бык, египтянина, Черкас с диким криком ринулся на Юсуфа, выставив вперед саблю, сжимая ее обеими руками, и с силой вогнал клинок прямо в широченную, как две бочки, грудь египтянина. Издав звериный рев, Юсуф осел, а казаки с подбежавшей подмогой, не без труда подымая огромное тело, выбросили грозного египтянина за борт. Подняв огромный столб брызг, фосфоресцирующих на фоне черной воды и неба, гигант ушел на дно.
— Ого, здоровый, подлюка! — утер разбитую губу и нос Самойло… Черкас стоял на коленях на палубе, упираясь в нее левой рукой, тяжело переводя дыхание.
— У нас на хуторе быка завалить было куда как легче, — простонал он, облизывая разбитые в кровь пальцы рук.
— Дзякуй тебе, — тяжело дыша, поблагодарил Кмитич Никитина. Именно этот московит с шевелюрой цвета соломы спас князя, крикнув в последний момент.
— Няма за что, — смущенно улыбнулся Никитин. Сам он при этом держал руку на окровавленном боку…
— Ранен? — заботливо поинтересовался Кмитич.
— Пустяк! — вновь улыбнулся Никитин. — Так, чуть-чуть саблей задело…
В это же время Семенович где-то на баке громко вскрикнул, вырывая из руки неглубоко вошедшую в плоть стрелу. Кровь залила ему всю руку.
— Перевяжите меня кто-нибудь, холера ясна! — кричал Семенович, и первым к нему бросился Мустафа…
После непродолжительной схватки недавние невольники, с Божьей помощью, одержали-таки полную и быструю победу. Впрочем, потери русских, несмотря на неожиданность атаки и ее скоротечность, тоже были достаточно ощутимыми: донского казака Киреева убило наповал из тюфяка, московита Мокшина тяжело ранили копьем и стрелой в грудь, и еще девятнадцать человек получили различные резаные и колотые раны. Так, спасший Кмитича Иван Никитин был ранен не только в бок саблей, но и из лука в грудь, русин Ян Игнатьев получил сильное ранение в голову, поляку повредили левую руку, которую выбили из плеча мушкетом, а донец Василий был ранен саблей дважды… Кмитич сильно опалил бок порохом и сейчас замотал его мокрым кушаком.
Освободившиеся из плена христиане тут же принялись разбивать свои оковы. По всей галере зазвучал оглушительный лязг…
— Кто освободился, быстро к канатам! — кричал Семенович, — надо распустить паруса, да ходу отсюда!
Русины и два итальянца бросились исполнять приказание Семеновича. Похоже, тут никто его не игнорировал, даже иностранцы, впрочем, за год плена хорошо выучившие русский язык. Все понимали, что в морском деле нужно слушаться лишь опытного морского волка, капитана Александра Семеновича. А он здесь и был самым опытным моряком.
Казаки с силой тянули канаты, но паруса не раскрывались. И тут оказалось, что в парусах спрятались турки, те, кто не стал прыгать за борт и не сел в ту единственную лодчонку, в которую впрыгнул сын Апты-паши с парой человек.
— А ну вылазь! — Кмитич приблизился, выставив вперед пистолет и саблю в другой руке.
Турецкие моряки медленно спускались на палубу, поднимая в знак покорности руки.
— Не убивайте нас! Мы сдаемся! — жалобно просили они.
— За борт их, и все дела! — кричал кто-то из казаков.