Три мешка добра

Львова Анна

«Опасность. Опасность!» В голове Лиама словно мигала красная лампочка. «Откажись! Держись оттуда подальше!»

Обстоятельства нетерпеливо ждали вполне предсказуемой реакции. Ну давай же, Лиам, бойся! Беги, пока не поздно!

Но не тут-то было. Характер Лиама был таков, что никаким внутренним противоречиям не суждено было развиться и ввергнуть его в страх. Упрямая жажда свободы жить так, как он хочет, победила. В один миг всё встало на свои места, и Лиам медленно проговорил про себя свою клятву:

«– Я не убегу! Я буду жить так, как я хочу. И никто не помешает мне. Я буду говорить что хочу, поступать как хочу, навещать своих друзей тогда, когда захочу, и пусть Гриф хоть создаст своих клонов, чтобы портить каждый день моей жизни, я буду делать то, что хочу я. За свою свободу, за своё счастье я буду бороться до конца. До конца. У меня хватит сил защитить свою семью. И если Эльвин сейчас не может быть сильной, я буду сильным за нас обоих».

Да. Вот так. Лиаму не стало легче. Даже более того, в области сердца внезапно появилась тяжесть, как будто туда камней набросали.

«– А они мне там не нужны. – Подумал Лиам. – Эти камни лучше использовать для укрепления боевого духа или просто сбросить с себя. Сбросить.»

Он повёл рукой, словно смахивая что-то с груди, а потом резко встряхнул руку.

Возможно, ему не стало легче и теперь, но это уже было неважно. Поняв, что внимания им больше уделять не собираются, страхи и сомнения отодвинулись на второй план.

– Ужин, ужин, прекрасный ужин! – Эмили пританцовывала у очага.

– Готов? – С надеждой спросил Мирком, покачиваясь от голода.

– Я же только поставила. – Эмили осторожно попробовала кашу.

– Ну тогда я пойду детей покормлю. И вообще, мы их оставили слишком надолго.

– Правильно, дорогой. Сходи, сходи.

– Что там у нас для детей на ужин, Мили?

– Яблочное пюре. В шкафчике прямо рядом с тобой. Большая банка. Ты сразу увидишь.

Мирком выдвинул из-под сушилки для посуды помятый алюминиевый поднос, поставил на него банку с пюре, положил три ложки, бросил рядом несколько салфеток и, почему-то боком, вышел из кухни. Уже через минуту его фигура медленно растаяла в темноте лестницы. Дверь на второй этаж громко захлопнулась.

– А пюре уже совсем мало осталось. Да-а… Запасы продуктов вообще на исходе. Надо снова Мюрину список писать. – Бормотала себе Эмили, ища прихватку. – Эльвин, поможешь на стол накрыть? Оставь уже эти письма. Потом вместе соберём.

– Да? – Эльвин невидящим взглядом уставилась куда-то в пространство. – Ну, хорошо. – Сказала она задумчиво и её руки сами собой опустили пачку писем на краешек стула.

Лиам проследил за этим движением.

Конечно, несколько минут молчания не могли пройти без последствий. Эльвин снова накрыли тяжёлые думы и размышления, и от этого она, кажется, почти забыла реальность. На что бы она ни посмотрела, всё возвращало её к воспоминаниям о Грифе, долге и, что хуже всего, о преданном Томе. Как будто все вещи, находящиеся вокруг, содержали в себе кусочек воспоминания и магическим образом выпускали его наружу, стоило лишь Эльвин взглянуть на эту вещь.

Эмили об этом, конечно, не знала, поэтому просто вручила подруге стопку тарелок и продолжила делать свои дела, даже не заметив, что Эльвин как в первый раз смотрит на посуду и, кажется, не знает, что с ней делать.

Лиам подошёл к Эльвин, встал позади неё и, взяв её руку в свою, стал направлять её движения. Таким образом они расставили тарелки, затем разложили салфетки и ложки. Эмили, случайно глянувшая на них через плечо, уже не могла отвернуться, настолько странна и печальна была эта сцена.

Когда сервировка стола была окончена, Лиам всё так же молча опустил Эльвин на один из стульев и сам сел рядом.

– Довольно необычно у вас получилось. – Сказала наконец Эми, вытирая руки.

– Спасибо. – Лиам невозмутимо заложил салфетку.

– Но только грустно как-то…

Через минут пятнадцать со второго этажа спустился Мирком. Эмили поставила горшочек с кашей на середину стола, и начался ужин.

Чувствуя, что обстановка далека от позитивной, Эмили решила это исправить и принялась рассказывать разные смешные случаи из своей семейной жизни. Она в красках описывала, как они с Миркомом клеили обои без клея, как однажды ночью им показалось, что кто-то бродит по кухне и, спустившись, они в темноте приняли наваленную в углу одежду за вора и пол часа уверяли его, что красть у них нечего, и разные другие истории. Мирком с удовольствием добавлял к её словам свои комментарии, и они с Эми весело смеялись, даже не замечая, что Схизантусы их не слышат.

Эльвин, опустив глаза, перебирала ложкой недоваренную кашу.

Клубы воспоминаний рассеялись, оставив на душе пепел и сажу, сознание стало чистым, предоставив Эльвин полную свободу думать, о чём она хочет. И Эльвин думала.

Лиам чувствовал как она далеко, и как плохо ей там, куда она ушла, но ничего не говорил. Он только то и дело прикрывал лицо рукой и качал головой, от чего Эмили думала, что он ужасно впечатлён её историями.

Когда тарелки опустели и Эльвин с Лиамом вежливо, но настойчиво отказались от добавки, Эми изящным движением промокнула губы салфеткой и возвестила об окончании ужина.

– Надеюсь, вам всё понравилось. – Сказала она, оглядывая друзей и в тайне ожидая похвалы. – Каша чуть-чуть не доварилась, но это очень полезно. Вы ведь знаете об этом?

Лиам прокашлялся, с трудом проглатывая последнюю ложку полусырой недосоленной пшёнки.

– Недоваренная каша – моя любимая каша. – Соврала Эльвин, краснея от неловкости.

– И моя. – Кивнул Лиам. – Безумно её люблю.

Польщённая Эмили принялась собирать со стола тарелки.

– Я могу помыть посуду. – С готовностью предложила Эльвин, вставая.

Эмили смерила подругу недоверчивым взглядом.

– Точно сама сможешь, или Лиаму опять придётся тебе помогать?

Эльвин и Лиам переглянулись.

– Я смогу сама. – Ответила Эльвин, отводя взгляд от Лиама. Она сгребла в кучу тарелки и ложки и направилась к рукомойнику, задевая всех, мимо кого проходила, длинной юбкой.

– Жидкость для мытья посуды в жёлтой бутылочке. – Эмили устало откинулась на спинку стула и сложила руки за головой. – Можешь тратить всю. Она так плохо пенится…