Три метра над небом. Трижды ты
Шрифт:
– Знаю, как он тебе нравится. Я купила ром «Сакапа» столетней выдержки, самый лучший. А вот мне лучше его не пить, алкоголь мне теперь противопоказан.
Она улыбается, она невероятно уступчива. Я пробую ром, делаю большой глоток, а потом она берет меня за руку.
– Пойдем со мной, я хочу…
И Джин ведет меня по темному дому. В гостиной, в кабинете и столовой я вижу свечи, по одной на каждую комнату. Она продолжает тащить меня за собой до тех пор, пока мы не оказываемся в моем кабинете. Отодвинув
– Вот, ты даже и не знаешь, сколько раз я хотела сделать это, словно я твоя секретарша и хотела тебя завести.
Это слово вызывает у меня смех.
– Да, заведи меня…
Я ее целую. А она вытягивает ноги и одну кладет на подлокотник кресла, а другую – на стоящую рядом тумбу. Она, нежная и бесстыдная, смотрит мне в глаза, потом берет в руку мой член, аккуратно направляет его в себя. И начинает двигаться.
– Ох… Что это с тобой случилось?
– А в чем дело?
– Сегодня ты жутко сексуальная, ты еще никогда такой не была…
– Просто ты никогда этого не замечал.
Джин обвивает меня ногами и сильно прижимается ко мне. Она проводит рукой по столу и задевает лежащую на коврике компьютерную мышь: сдвигаясь, курсор оживляет экран.
Джин это замечает.
– Ой, а так, при свете, нас увидят.
На мгновение я вижу за ее спиной открытую страницу браузера, панель инструментов; под ней – история поисковых запросов: все, что я просматривал раньше – фотографии Баби, ее жизни, свадьбы. Монитор гаснет. Джин смеется.
– Так лучше. Нас же не увидят, правда?
– Не думаю.
– Будем надеяться.
Я слышу, что она произносит это с трудом, ей все нравится, она будоражит меня все больше. Джин ложится животом на стол, вытянув слегка раздвинутые ноги, и снова направляет мой член в себя, продолжая возбуждать меня все сильнее. Она хватается за стол и пытается удержаться, пока я двигаюсь в ней и набираю темп.
– Подожди, не так быстро…
Джин отрывается от меня и берет стакан рома.
– Хочу, чтобы и он тоже попробовал, – говорит она.
И набирает рома, но не глотает его, а наклоняется и берет мой член в рот. Она сводит меня с ума, я горю, как в огне, но это безумное наслаждение.
– Ой, не могу больше, это потрясающе.
Тогда она снова встает, тянет меня за собой, бросает на диван, садится сверху, и я тут же проникаю в нее. Она все быстрее и быстрее, скачет на мне до тех пор, пока не шепчет на ухо:
– Мне хорошо, любимый.
Кончаю и я, вместе с ней. И мы остаемся лежать так, обнявшись, соединив губы, все еще пахнущие ромом и сексом. Я слышу, как быстро бьются наши сердца. Мы дышим в тишине, и постепенно наш пульс успокаивается. Волосы Джин упали ей на лицо, но сквозь них я вижу ее глаза и довольную улыбку.
– Ты был улетным!
– Нет, это ты будто обезумела,
– Я никогда не была такой счастливой.
Она крепко прижимается ко мне, и я чувствую себя виноватым. А потом крепко обнимаю ее, еще сильнее прижимая к себе.
– Эй, мне так больно!
– Да, действительно… – И я ослабляю хватку.
– Теперь тебе нужно быть осторожным. – Я ей улыбаюсь. – Знаешь, это было так здорово – чувствовать, как ты во мне кончил, зная, что все, что могло бы произойти, уже и так произошло…
– Да.
Я не знаю, что еще сказать. И тут же вспоминаю ту ночь с Баби, шесть лет тому назад – как мы, пьяные, занимались с ней любовью после вечеринки. Вспоминаю, как она давала мне полную волю, как наслаждалась, с каким азартом на мне скакала. Что она хотела меня, еще и еще, и отрывалась от меня только тогда, когда я уже кончал. Да, наверное, так оно и было.
– О чем ты думаешь, любимый? Эй, ты где? Кажется, далеко…
– Нет, я здесь.
– Ты рад, что у нас будет ребенок?
– Конечно, ужасно рад. Но как так вышло?
– Ну ты у меня и дурачок, есть кое-какие предположения. Ты мне, наконец, скажешь, о чем думал?
Я пытаюсь найти хоть какой-то правдоподобный ответ.
– Я думал о том, что в этот вечер ты действительно преподнесла мне столько сюрпризов, что у меня нет слов.
– Да. Но вроде ты не показался расстроенным.
– Нет, правда. Но я не понимаю, как у тебя могли появиться такие фантазии.
– Да ты же сам дал мне про них почитать! Я имею в виду «Торговцев грезами» Гарольда Роббинса. Там была одна сцена, в которой героиня делала все то же самое, что я с тобой сегодня вечером.
– Серьезно? Не помню.
– Я тогда подумала, что это твой подсознательный намек, что ты хотел показать мне, как можно заниматься любовью по-новому.
– Придется мне внимательней проверять книги, которые я тебе даю. Это как дать пистолет ребенку.
– Я бы сказала: пистолет плохой девочке… Ха-ха-ха!
– А вот это мне не понравилось!
– Почему? Из-за пистолета или плохой девочки?
– И из-за того, и из-за другого.
– И правда. Теперь, когда я становлюсь мамой, мне нужно вести себя хорошо.
Мы продолжаем болтать, смеемся, весело шутим, доедаем лесные ягоды со сливками. Джин надевает мою рубашку, я – футболку и пижамные штаны, и мы ложимся в постель. Джин начинает фантазировать, пытаясь угадать пол нашего будущего ребенка, придумывает ему имена.
– Если будет девочка, назовем ее, как мою мать, – Франческой. А если будет мальчик, то, я думаю, – Массимо: мне всегда ужасно нравилось это имя. Что скажешь?
Не могу поверить. Такое впечатление, что жизнь делает это нарочно: два сына от разных матерей с одним и тем же именем.