Три метра над небом. Трижды ты
Шрифт:
– Но если это предложения от «Мединьюс» действительно существует, то почему бы не пойти туда? Только из-за тысячи лишних евро?
И он смеется, демонстрируя, какой он, действительно, дурак. Я оглядываюсь вокруг: смеются все, кроме директора. Осматриваю комнату. Стены увешаны красивыми фотографиями мотоциклов, живописных пейзажей, островов. Здесь же несколько маленьких современных фигурок из железа, изображение Мэрилин, Марлона Брандо, неизвестно где полученный приз и несколько книг молодых или старых писателей, подаренных лишь в надежде на их экранизацию в «Рэтэ» и какую-никакую узнаваемость.
– Симпатичная комната.
А потом замечаю на столе детский водяной пистолет. Я видел, как иногда директор ходил с ним по студии и брызгал водой в танцовщиц, как самый озорной на свете мальчишка. Но об этом я, естественно, помалкиваю.
– Действительно симпатичная комната, – уточняю я.
Директор в восторге.
– Спасибо, – благодарит он.
А потом снова становится серьезным и объясняет молодому начальнику отдела, этому придурку:
– Если это предложение от «Мединьюс» существует, то они, может, предлагают ему даже больше тех двадцати дополнительных процентов, которые он запросил у нас. Здесь мы без проблем признаем постановление Итальянского общества авторов и издателей, если оно оценит его формат как продукт первой категории. Следовательно, он, оставаясь у нас, в любом случае получил бы больше денег за авторские права – в том числе и потому, что мы даем повторы и ночью, и днем, на Четвертом или на Пятом канале, и летом. А у них этот формат используют меньше.
Один из руководителей отдела готов его перебить, но директор продолжает:
– А эта тысяча евро – только для того, чтобы посмеяться над нами.
– Если это предложение существует… – вмешивается желтушный. – Но я говорю, что его не существует. Нам стоит его посмотреть.
А я вспоминаю наши партии в покер, когда по вечерам мы собирались у Луконе с Полло, Банни, Хуком и всеми остальными. Уже занимался рассвет, а мы все еще играли, смеялись, курили – только сигареты (по крайней мере, я) и пили ром и пиво. И Полло всегда кричал: «Черт возьми, Стэп, я знал, что у тебя было очко!» – и изо всех сил стучал кулаками по столу. А Луконе злился: «Эй, полегче, а то ты мне его пробьешь!» И тогда Полло пускался в пляс, тащил танцевать с собой Скелло, смеялся и пел, как самый счастливый из игроков, как если бы этот банк сорвал он. Эх, Полло…
– Так значит, ты рискнул бы закрыть с ним сделку на двадцать процентов больше… и вот так, вслепую…
Желтушный начальник отдела остается при своем и улыбается, уверенный в своей правоте.
– Если предложение от «Мединьюс» существует, – твердит он. – Но я уверен, что ничего нет.
И он смотрит на меня решительно, даже не улыбаясь. Он просто уверен, забавляясь тем, что я, по его мнению, оказался в затруднительном положении. А я смотрю на него с улыбкой и, несмотря на ту естественную антипатию, которую я к нему испытываю, делаю вид, что он мне симпатичен. Но тут директор делает новый выпад, и он бледнеет.
– А если бы, помимо денег «Рэтэ», ты рисковал бы и своим креслом… то был бы ты так же уверен?
Начальник отдела колеблется, но всего несколько секунд. Он смотрит на меня и решает стоять на своем.
– Да, никакого предложения от «Мединьюс» нет, – говорит он.
Я улыбаюсь и подвигаю
– Если предложение есть, то оно становится вашим предложением. Плюс тысяча евро сверху.
– В противном случае мы заключаем по нему сделку, как в прошлом году… – говорит желтушный начальник отдела, и другой, с густыми волосами, его поддерживает.
– Да-да, конечно, – говорю я, протягивая одну руку директору, но держа другую на папке: я жду, что он одобрит этот договор прежде, чем я позволю ему ее открыть.
– Да, конечно, мы согласны. – Он крепко пожимает мне руку. И только после этого я любезно передаю ему папку.
Тогда он почти в исступлении снимает резинку, достает из папки листы и раскладывает их на столе. Такое впечатление, что он почти счастлив, обнаружив предложение от «Мединьюс». Похоже, желтушный руководитель отдела неприятен и ему, и он только искал способ от него избавиться.
– Но тут же вдвое больше того, что даем ему мы! – восклицает директор.
– Плюс тысяча евро, – весело улыбаюсь я.
– И ты бы согласился на сделку с двадцатью процентами?
– Разумеется, – отвечаю я. – Я же не знал, что получу эту едва ли не божественную помощь. – Я перевожу взгляд на желтушного начальника отдела. Теперь он уже не улыбается, а откидывается на кресло, сидеть в котором, судя по всему, ему осталось совсем недолго.
– Да, я хотел заключить сделку именно с «Рэтэ», чего бы мне это ни стоило. И именно по тем причинам, о которых говорили вы. Меня бы устроили и пятнадцать процентов.
Я думаю о Полло, который стал бы стучать кулаками по этому важному столу переговорной и пустился бы в пляс. И я с ним.
– Мы сорвали хороший банк, правда, Стэп?
– Да, но самое главное, мы больше не увидим этого желтушного олуха!
4
Я вхожу в спортклуб «Париоли» и приветствую швейцара Иньяцио – низенького и совершенно лысого.
– Добрый день, Стефано. Как дела?
– Все в порядке, спасибо. А у вас?
– Превосходно.
– Я оставил машину перед «Рейндж-Ровером» Филиппини.
– Да пожалуйста, он уедет сегодня вечером в девять. – Иньяцио подходит ко мне поближе, чтобы сообщить секрет: – Чего он только ни делает, лишь бы не возвращаться домой…
Тоже мне новость! Об этом и так все знают. Но я делаю вид, что он поделился со мной великой тайной, хлопаю его по плечу и прощаюсь, оставляя ему ключи от своей машины и пять евро.
Швейцар клуба «Париоли» в союзниках – это не только гарантия, что о твоей машине позаботятся лучше остальных. Это еще и уверенность в том, что тебя всегда встретят с распростертыми объятиями в этом клубе.
По пути я здороваюсь с несколькими членами клуба, занятыми болтовней.
– Э нет… Мы должны его поменять. Тебя устраивает, чтобы он оставался нашим председателем и дальше? Он же болван. – И они слегка кивают, подавая знак, что меня увидели. Но чрезмерного значения мне не придают, ведь я могу оказаться на стороне председателя.