Три песни о перестройке
Шрифт:
Перестройка придала ему сил, когда он выходил на свободу за ворота вахты одного из исправительно-трудовых учреждений, расположенных на территории Мордовской АССР. Было лето. Празднично гудели шмели, осы, яблоки глухо шмякались в траву приусадебных участков, принадлежащих обслуживающему персоналу этого учреждения. Открылся низенький деревянный поселковый магазин, где торговали комбижиром, пшеном и пайковым сахаром. Иссохшая глиняная дорога вела куда-то, и старик шел по этой дороге, радуясь жаре, свежему воздуху и тому, что его дважды обогнали, вздымая тучи пыли, мощные самосвалы, груженные досками, шифером, цементом. СССР снова на стройке! Сердце старика радовалось и ныло в сладком и страшном предчувствии грядущего. Вот они уже недалеко, эти сияющие вершины, где всем дано будет вкусить и райской жизни, и вечного блаженства. Как в море белопенное ступил он и, осторожно нащупывая дно, шел все дальше и дальше.
...Мертвая зыбь вдруг окружила его, и он внезапно, судорожно огляделся по сторонам, как бы пронизанный гигантским разрядом электрического тока от всех электростанций, расположенных на советской земле (ГЭС, ГРЭС, АЭС).
Он огляделся по сторонам. Мертвая зыбь окружала его. Везде, как застывшие волны, торчали головы других коммунистов, чьи открытые глаза с надеждой глядели на него. Его раздражило выражение этих глаз. Мертвая зыбь окружала его. Резкое сиянье сияющих вершин резало глаза, и трудно было различить в пространстве воздуха лики Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева, Андропова, Черненко, Горбачева, Ельцина. Мертвая зыбь окружала его...
Он вынул из кармана широких брезентовых штанов именной револьвер, некогда подаренный ему коммунистами за беззаветность, проверил наличие патронов в барабане и успел застрелиться до того, как к нему подбежал тюремный врач, вызванный по телефону прапорщиком конвойных войск МВД, скучавшим на вахте этого исправительно-трудового учреждения, расположенного на территории Мордовской АССР в двадцати километрах от железной дороги. Он застрелился до того, как к нему прибежал тюремный врач. Он выстрелил себе в голову, после чего успел разрядить всю обойму сами знаете в кого...
"Трах-тах-тах",- слышал выстрелы склонившийся над его бездыханным телом тюремный врач, который не по своей воле пошел после института работать в систему МВД и которому казалось - трах-тах-тах,- что это и не выстрелы вовсе, а последствия его вчерашней дикой пьянки с товарищами и девками.
Тов. Дристов
Веселая, эстетически выдержанная компания бывших советских людей собралась однажды, чтобы вместе встретить Новый год, угощаясь шампанским, водкой, красным и белым вином, портвейном, ликерами, коньяком, джином, виски, прочими напитками, закусывая семужкой, бужениной, паюсной, зернистой, лососевой и минтаевой икрой, сервелатиком, киви, анчоусами, устрицами, авокадо, прочими продуктами.
Гости приехали кто на "мерседесах", кто на "БМВ", "вольво", "лендроверах", так что парковка у дома Филарета Назаровича, куда он их всех пригласил в свое сияющее елочными огнями трехэтажное жилое помещение, оказалась
вся совсем забитая, и лишь выделялись там коллекционные "Жигули" "шестерка" Володьки, младшего сына Бланковых, левака и фрондера, который уверял домашних, что ездит на этой потрепанной машине отнюдь не из пижонства, а по идейно-экологическим соображениям, предпочитая к тому же экономически дешевый бензин А-92 всяким там "суперам", "дизелям" и прочей, как он забавно выражался, "примочной хреноте".
О, эти томительные минуты перед тем, как стрелки кремлевских часов сомкнутся на цифре 12, радуя весь бывший советский трудовой народ! И приглашенные слоняются по углам, не зная, куда себя девать, и разрумянившаяся хозяйка в бриллиантовых сережках тихо волнуется: всего ли достанет на празднике, не украдет ли кто столовое серебро, правильно ли упреет гречневая каша, не пересушатся ли в микроволновой печи беззащитные поросята, не накурятся ли марихуаны подростки, возглавляемые неутомимым вихрастым Сенькой Сидоровым, будущим депутатом Государственной Думы? Сколько хлопот, сколько вопросов.
Филарет Назарович не выдержал и постучал тускло отливающим ножом фирмы "Золинген" по хрустальному графинчику отечественного производства, выполненному патриотами города Гусь-Хрустальный в форме бывшего центрального здания КГБ, Комитета Государственной Безопасности, учреждения, что, переменив название, и по сей день существует на Лубянской, некогда Феликса Дзержинского площади, но является также и основным спонсором международных игр "Юный плюралист" имени академика Сахарова.
– Требую внимания!
– шутливо заявил он.- Требую внимания, господа и...Филарет Назарович, сделав паузу, отвесил легкий поклон в сторону Дристова,...и товарищи! Все вы знаете нашу давнюю традицию - художественно изложить перед Новым годом, как все мы, выражаясь языком аппаратчиков эпохи строительства коммунизма в отдельно взятых странах, "дошли до жизни такой", то есть стали тем, чем мы стали. Вы помните, много лет назад я начал традицию с себя, живо описав, как поражен был я, тогдашний секретарь Союза писателей, непосредственно участвовавший в репрессиях против борцов против культа строительства коммунизма в отдельно взятых странах, когда зашел седьмого ноября в партком Московской писательской организации, ныне превращенный в валютный бар, и обнаружил, что там мирно угощаются и закусывают наши бывшие идейные враги от Аксенова и Бродского до Янова включительно - через Алешковского, Владимова, Горенштейна, Копелева, Максимова, Синявского, Солженицына, что все эти годы сидели у меня, как мышь под веником, а теперь, видите ли, раздухарились... Как громом пораженный, хотел я закрыть подлую дверь, но меня тоже втащили, усадили, старика, близ уютного жаркого камина, дали в руки полный стакан джину аглицкого и довели до моего сведения ту формулу, которую я и дальше понес в массы: "ЧТО ПРОШЛО, ТОГО УЖ НЕТ..."
– Ой, да ты уже в который раз это рассказываешь, Филя, ну прям всем надоел!
– досадливо махнула стройной ручкой в перстнях из драгметаллов Зинаида Кузьминична.
– Цыц, женщина!
– скорее ласково, чем шутливо окоротил жену хозяин дома и мягко добавил, желая скрасить свою невольную резкость: - Вряд ли, Зинок, ты посмеешь упрекнуть меня в забвении священных сердцу каждого бывшего советского человека принципов свободы и демократии. Ведь на протяжении многих лет у меня уже все высказались - и Свистонов, и Бабичев, и Канкрин с Гаригозовым, и Шенопин с Епревым, и наш уважаемый Б. Б., и даже Изаура в прошлом году поведала нам о своем нелегком детстве на улице Грановского под властью ленинско-брежневской партократии. Правда, Изаура?
Он обвел взором стол и стулья, где, вооружившись накрахмаленными белоснежными салфетками, сидели все упомянутые персонажи.
– Правда,- была вынуждена согласиться Изаура, которая о чем-то тихо беседовала с леваком Володькой, склонив набок свою прелестную головку, украшенную прической "барашек".
– Вот я и говорю!
– снова засмеялся Филарет Назарович.
– Да?
– задорно подбоченилась Зинаида Кузьминична.- И ты думаешь, что выиграл наш спор? А Дристов?
– Что Дристов?
– не желал сдаваться Филарет Назарович.