Три подруги и древнее зло

Rush Greta

– Да уж, - согласилась Ниса с напряжением в голосе. Ей, как и мне, явно не нравилась вся эта ситуация. – Вряд ли возможно просто так – случайно!
– узнать, куда делась королева...

– Королева, которую уже несколько десятилетий никто не видел и которую признали погибшей еще двадцать лет назад, - закончила я её мысль. – Макс может сколько угодно вилять хвостом перед моим отцом, но до тех пор, пока не состоится наша свадебная церемония, у меня дома он – никто.

– И ты собираешься сыграть на этом? – уточнила Ниса, подергивая себя за ухо, как будто, никак не могла решить, как ей относится к такому моему решению.

– Да, - подтвердила я свои намерения. – Я собираюсь натравить

их с моим отцом друг на друга. А там – пусть победит сильнейший.

– Но ты же понимаешь, что если твой отец проиграет в этой битве больших храбрых песиков, то вариантов – идти под венец или нет – у тебя уже больше не останется. Макс просто потребует тебя себе – и на этом всё.

– Понимаю, - лаконично проронила я, действительно осознавая всю серьезность возможных последствий.

Остаток пути до дома мы преодолели в дружном молчании, которое нарушал лишь негромкий гул мотора и что-то там бормочущее про музыкальные новинки радио.

Всю дорогу я бдительно посматривала в зеркала, но так ничего подозрительного и не увидела. Или за нами с некоторых пор следили профессионалы, а они, как известно, умеют не выделяться, или наоборот – временно решили оставить в покое.

Меня беспокоило множество вопросов. Как правильно сделать первый шаг и вызвать на разговор Макса, но так, чтобы он ничего не заподозрил? Где искать Русю, которая вдруг ни с того, ни с сего решила поиграть в Штирлица? Что делать с ягуареттами, которые точно не стремятся к перемирию, закусив удила и взяв курс на силовое решение образовавшегося конфликта? И как, черт возьми, избавиться от зеркала!? Ведь теперь, после полученных от ведьмы сведений, я точно не смогу нормально спать в собственной квартире, и это очень раздражало. Мне недосып в принципе был противопоказан. Он скверно сказывался на моем характере.

Глубоко погрузившись в собственные размышления, я не сразу сообразила, что что-то не так. К этому моменту мы с Нисой уже успели добраться до моей квартиры и даже войти внутрь, вот только я никак не ожидала, что она, не успев снять обувь, замрет посреди маленькой прихожей, где и одному человеку было тесновато. А все из-за огромного шкафа, который я купила по глупости, поведясь на хорошую скидку.

– Эй, ты чего? – возмутилась я и попыталась обойти подругу.

– Стой! – остановила она меня, перегородив собой дорогу и вынуждая меня остаться за её спиной. Роста мы были примерно одинакового и из-за этого я не могла видеть ничего, кроме подружкиного взъерошенного затылка.

– Умом повредилась? – выпучила я на неё глаза, склонила голову набок и увидела, как лицо Нисы вдруг отчаянно побледнело. Застывшие стеклянные глаза уставились куда-то вглубь квартиры с таким выражением, словно только что увидели нечто опасное и трагическое одновременно.

– Да что происходит? – не выдержала я и попыталась поднырнуть под выставленную передо мной руку банши. Но она остановила меня одной только фразой, которая в тишине пустынной квартиры прозвучала так, словно кто-то отпустил лезвие гильотины, которое стремительно рухнуло вниз, со свистом рассекая воздух.

– Звони в полицию, - потребовала Ниса. – Здесь труп.

Глава XXIV

Я обмерла, вцепившись рукой в шкаф, чтобы устоять на ногах от таких-то новостей. Секунда мне потребовалась, чтобы выйти из состояния ступора, отбросить руку подруги в сторону и броситься в комнату.

А там, на полу, в изломанной позе с неестественно выгнутыми под разными углами руками и ногами лежало тело. Оно было маленьким, слишком маленьким для взрослого человека, а потому я сразу поняла – это ребенок. Ребенок, из вспоротого живота которого торчали окровавленные внутренности. Круто задранные вверх оголенные ребра казались неестественно

белыми на фоне рваных красных ошметков, которые когда-то были частью грудной клетки. Голова, так же как, как и конечности, была вывернута в сторону, словно кто-то схватил за волосы и резко, до хруста в ломающихся шейных позвонках, провернул её словно крышку на бутылке. Лицо было настолько обезображено болью и ужасом, что я не сразу смогла сообразить, знакомо оно мне или нет. Мозг, остро воспринимавший каждую деталь, по очереди выдергивал из общей картинки отдельные детали, словно хватаясь за куски разорванного полотна в попытке собрать общий рисунок – мелкий цветочный орнамент на короткой юбке, дешевые украшения на тонких запястьях, одна ступня босая, а другая – обутая в заляпанный красными брызгами кроссовок. И только когда глаза смогли рассмотреть остатки синих волос, разметавшихся по моему ковру, в сознании сложилось два и два.

Это была та самая девчонка, которая спорила со мной, когда я явилась в соседскую квартиру с требованием тишины. Подружка девочки, столкнувшейся с тенью из моего зеркала.

Зеркало.

Я повернула голову и сквозь раскрытую дверь в ванную увидела то самое зеркало. Оно по-прежнему висело на стене над раковиной, но теперь уже не было таким чистым, каким запомнилось, когда я видела его в последний раз. В левом нижнем углу был виден отпечаток, оставленный чьей-то окровавленной ладонью. Небольшой ладонью – женской… или детской.

Дурнота накатила так резко, что я едва успела сказать:

– Не в полицию. Звони Грише.

И рванула в туалет.

Меня вырвало несколько раз подряд. И только когда в желудке не осталось ничего, даже противно-горького, разъедающего вкусовые рецепторы желудочного сока, я упала на холодный кафель, прислонившись взмокшим лицом к приятно прохладному краю раковины.

Пока я приводила свой организм в состояние обезвоживания, подруга вызвала Гришу. Последний явился как-то уже очень подозрительно быстро, словно пил кофе в квартале от моего дома. На мысли о кофе навел отчетливый запах ванили, распространившийся по квартире, едва только предводитель местной стаи оборотней переступил порог.

– Что это с ней? – требовательно поинтересовался Гриша у Нисы, возникая в проеме ванной комнаты и скептично осматривая меня, скукожившуюся между стенкой и унитазом.

Подруга сунула голову в ванную, убедилась в моей жизнеспособности, кивнула сама себе и ответила, уже оборотню:

– Сам не видишь, что ли? Сидит.

Гриша недоуменно наморщил лоб, еще раз огляделся по сторонам, словно убеждаясь в том, что он попал именно в мою квартиру и именно в мою ванную, а не в тронный зал Букингемского дворца, и с какой-то нарастающей обеспокоенностью спросил:

– Зачем?

– Затем, что лежать не может, квадратура не позволяет! – рявкнула в ответ подруга.
– Сидит на полу, соседствуя с толчком и притворяется живой, хотя и есть сомнения. До твоего прихода – харчи метала.

– В смысле? – моргнул Гриша и зачем-то, сверкнув запонками, потянулся поправлять воротник рубашки, которая выглядела очень дорого и никак не вязалась с его официальным местом работы.

Чувствуя себя крайне паршиво, словно тот самый Винни-Пух, подвергшийся нападению стаи ос, которые в моем случае не только покусали все лицо, но еще и мозг высосали, однако же кое-какие остатки разума мне сохранить удалось. Как и умение отличить настоящий Armani от китайской пали, сшитой бедными афганскими детьми на коленке во вьетнамском подвале. Тут же припомнилось, что в прошлом парень старался выглядеть скромнее, нося не столь откровенно пафосные наряды, хоть как-то стараясь соответствовать официальной легенде. И вот нате вам – явился весь такой шикарный, свежий, наглаженный да причесанный.