Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия
Шрифт:
– Я с тобой!
Горничная, к счастью, попалась им очень быстро, Алиса на своем корявом английском пыталась ей что-то объяснить, но та только глаза таращила. Тогда вмешался Рома и заговорил по-французски. Алиса разинула рот от изумления. Горничная выслушала мальчика, кивнула и открыла номер. Он был пуст.
– Слава богу! – выдохнула Алиса. – Ты так здорово чешешь по-французски,
– Меня Марго учит английскому и французскому. Она сама знает пять языков. Но я пока только два…
– Все равно здорово! Но где же твой дед? Может, тут есть бильярд, например? Нет, пойдем-ка посмотрим в баре, – вдруг осенило ее.
Догадка оказалась верной. В полупустом баре они обнаружили Вадима Сергеевича. Он был здорово пьян.
– Дед! – кинулся к нему Рома.
– А, Ромка, приехал… Ну и как? А где Алиса?
– Я здесь. Стоило оставаться тут, чтобы в одиночку лакать… – Она взяла стоявший перед ним стакан и понюхала. – Виски, ну конечно.
– Да, я остался… И нализался… Видишь, даже заговорил стихами.
– Рома, иди пока ко мне. Я за тобой приду, – шепнула Алиса.
– Ты его не ругай, он очень редко напивается, ты не думай, – растерянно и даже испуганно бормотал мальчик.
– Я и не думаю.
Рома ушел.
Алиса села напротив Вадима Сергеевича.
– Что случилось, Вадим? – ласково спросила она.
– Ничего не случилось, просто я тут поразмыслил на свободе и понял… Ничего у нас не выйдет… Ни-че-го!
– Почему, можно узнать?
– Можно, любимая, можно… и должно. Я понял, что стар для тебя. Мне шестьдесят, а через десять лет будет семьдесят…
– Как ты хорошо считаешь! Блеск! А мне через десять лет будет пятьдесят. И что из этого?
– Двадцать лет это много, это ужасно, чудовищно много! Я уже еду с ярмарки, а ты… такая красавица, я же вижу, как мужики на тебя облизываются… И если в один прекрасный день я узнаю, что ты ходишь налево… я просто умру. А мне нельзя, мне еще Ромку надо на ноги поставить… Лучше сейчас порвать, пока не поздно.
У Алисы упало сердце. Но она была готова бороться за свою любовь до последнего.
– А почему ты решил, что я буду, как ты выражаешься, ходить налево? Что-то я не заметила у тебя признаков старости. По-моему, ты многим молодым дашь сто очков вперед.
– Ты добрая девочка… Я сегодня весь день думал… Как быть, что делать…
– И кто виноват, да?
– Нет, виноват только я, старый болван, который влюбился до опупения. Вот я смотрю на тебя и… пупею… И еще ревную тебя к целому свету. Но так ведь нельзя жить. Ты понимаешь?
– Нет.
– Ну и дура! – Он вдруг хватил кулаком по столу так, что стакан с остатками виски подпрыгнул. – Все бабы бляди! Вон я тебя меньше недели знаю, а ты уже всю мою жизнь раком поставила! Всю жизнь!
– Вадим, умоляю, не шуми!
– А может, я хочу шуметь! Мне плохо, понимаешь ты это, плохо!
– И теперь ты хочешь, чтобы плохо было еще и мне, и Роме, так?
– Оставь в покое Рому! И меня тоже оставь! Уходи! Обойдусь! Проваливай, я кому сказал!
Это было слишком! Алиса вскочила и бросилась к выходу. Завтра же улечу! Завтра же! Ну их всех к черту! На ступеньках она споткнулась и упала прямо под ноги какому-то мужчине. Тот наклонился, помог ей подняться.
– Осторожнее, вы не ушиблись? – заговорил он по-русски. – Такая красивая женщина…
В мгновение ока Вадим Сергеевич подскочил к ним и что было сил отпихнул мужчину:
– Уйди, козел, это моя женщина. Не смей трогать!
– Эй, дядя, ты чего себе позволяешь, а? – удивился тот, с трудом устояв.
– Я сказал – убирайся, это моя женщина, понял, нет? – Глаза Вадима налились кровью.
– Да на кой она мне сдалась? Успокойся, дядя.
– Ты соображай, что говоришь! Племянничек! А ну получи!
И он двинул мужчине так, что тот тихо сел на пол, изумленно крутя головой.
К ним подбежали какие-то люди из обслуги, но Вадим Сергеевич царственным жестом швырнул им несколько купюр, схватил Алису на руки и вышел на двор.
– Вадим, пусти, – отбивалась она.
– Не пущу, никуда не пущу. Пропади оно все пропадом! Не пущу! Я тебя нашел и больше не пущу… Не пущу, слышишь? Я тебя нашел.
– Дед, не ври, это я ее нашел! – раздался из темноты голос Ромы.