Три повести о Малыше и Карлсоне (с иллюстрациями)
Шрифт:
Малыш слушал затаив дыхание, потому что всё это было ему очень интересно. Он едва не забыл про Карлсона, спрятанного в ящике. Но тут вдруг, к его великому ужасу, в прихожей раздался какой-то скрип. Ну да, этого следовало ожидать… Карлсон! Дверь из кухни была приоткрыта, и Малыш увидел, что Карлсон разгуливает по прихожей. Но ни фрёкен Бок, ни господин Пек ещё ничего не заметили.
Да, это был Карлсон! И в то же время не Карлсон!.. Боже праведный, на кого он был похож в старом маскарадном костюме Бетан! На нём была длинная бархатная юбка, которая путалась в ногах, мешая ходить,
Малыш в отчаянии делал знаки, чтобы Карлсон не шёл на кухню, но тот будто не понимал их, только кивал в ответ и подходил всё ближе.
– Гордая юная девица входит в парадный зал! – произнёс Карлсон и застыл в дверях, играя своими накидками.
Вид у него был такой, что господин Пек широко раскрыл глаза:
– Батюшки, кто же это?.. Что это за милая девочка?
Но тут фрёкен Бок как заорёт:
– Милая девочка! Нет, извините, это не милая девочка, а самый отвратительный сорванец из всех, которых мне довелось видеть на своём веку! Убирайся немедленно, дрянной мальчишка!
Но Карлсон её не послушался.
– Гордая юная девица танцует и веселится, – продолжал он своё.
И он пустился в пляс. Такого танца Малыш никогда прежде не видел, да, надо думать, что и господин Пек тоже.
Карлсон носился по кухне, высоко поднимая колени. Время от времени он подпрыгивал и взмахивал своими тюлевыми накидками.
«Что за дурацкий танец, – подумал Малыш. – Но это ещё куда ни шло, только бы он не вздумал летать. О, только бы он не летал!»
Карлсон завесил себя накидками так, что пропеллера вовсе не было видно, чему Малыш был очень рад. Если он всё же вдруг взлетит к потолку, то господин Пек наверняка упадёт в обморок, а потом, едва придя в себя, пришлёт сюда людей с телевизионными камерами.
Господин Пек смотрел на этот странный танец и смеялся, смеялся всё громче и громче. Тогда Карлсон тоже стал хихикать в ответ, да ещё подмигивать господину Пеку, когда проносился мимо него, размахивая своими накидками.
– До чего весёлый мальчишка! – воскликнул господин Пек. – Он наверняка мог бы участвовать в какой-нибудь детской передаче.
Ничто не могло бы больше рассердить фрёкен Бок.
– Он будет выступать по телевидению?! Тогда я попрошу освободить меня от этого дела. Если вы хотите найти кого-нибудь, кто перевернёт вверх тормашками телевизионную студию, то лучшего кандидата вам не сыскать.
Малыш кивнул:
– Да, это правда. А когда эта студия перевернётся вверх тормашками, он скажет: «Пустяки, дело житейское». Так что лучше остерегайтесь его!
Господин Пек не настаивал.
– Если так, то не надо. Я только предложил. Мальчишек полным-полно!..
И господин Пек вдруг заторопился. У него, оказывается, скоро передача, и ему пора идти.
Но тут Малыш увидел, что Карлсон нащупывает кнопку на животе, и до смерти испугался, что в последнюю минуту всё выяснится.
– Нет, Карлсон… нет, не надо, – шептал ему в тревоге Малыш.
Карлсон с невозмутимым видом продолжал искать кнопку, ему трудно было добраться до неё из-за всех этих тюлевых накидок.
Господин Пек уже стоял в дверях, когда вдруг зажужжал моторчик Карлсона.
– Я и не знал, что над Вазастаном проходит маршрут вертолётов, – сказал господин Пек. – Не думаю, чтобы им следовало здесь летать, многим этот шум мешает. Прощайте, фрёкен Бок. До завтра!
И господин Пек ушёл.
А Карлсон взмыл к потолку, сделал несколько кругов, облетел лампу и на прощание помахал фрёкен Бок тюлевыми накидками.
– Гордая юная девица улетает далеко-далеко! – крикнул он. – Привет, гей-гей!
Красивый, умный и в меру упитанный
Время после обеда Малыш провёл наверху у Карлсона, в его домике на крыше. Он объяснил Карлсону, почему надо оставить в покое фрёкен Бок.
– Понимаешь, она хочет сделать торт со взбитыми сливками, потому что мама, и папа, и Боссе, и Бетан возвращаются завтра домой.
Карлсону это показалось убедительно.
– Да, если она делает торт со взбитыми сливками, её надо оставить в покое. Опасно низводить домомучительницу, когда она взбивает сливки, а то она скиснет, а вместе с ней и сливки.
Вот почему последние часы в семье Свантесон фрёкен Бок провела в полном покое – так, как она хотела. Малыш и Карлсон тоже спокойно сидели у камина в домике на крыше. Им было очень хорошо и уютно. Карлсон быстро слетал на улицу Хётерге и купил там яблок.
– Я за них честно отдал пять эре, – сказал он Малышу. – Не хочу, чтобы меня заподозрили в краже. Ведь я самый честный в мире!
– Разве эти яблоки стоят всего пять эре?
– Видишь ли, я не мог спросить их цену, – объяснил Карлсон, – потому что продавщица как раз пошла пить кофе.
Нанизав яблоки на проволоку, Карлсон пёк их над огнём.
– Угадай, кто лучший в мире специалист по печёным яблокам? – спросил Карлсон.
– Ты, Карлсон, – ответил Малыш.
И они ели печёные яблоки, и сидели у огня, а сумерки всё сгущались. «Как хорошо, когда трещат поленья! – подумал Малыш. – Дни стали холодными. По всему видно, что пришла осень».
– Я всё собираюсь слетать в деревню и купить дров у какого-нибудь крестьянина. Знаешь, какие скупые эти крестьяне, но, к счастью, они тоже иногда уходят пить кофе, – сказал Карлсон.
Он встал и подбросил в огонь два больших берёзовых полена.
– Я люблю, чтобы было жарко натоплено, – сказал он. – Остаться зимой без дров – нет, так я не играю. И, не стесняясь, скажу это крестьянину.
Когда камин прогорел, в комнате стало темно, и Карлсон зажёг керосиновую лампу, которая висела у самого потолка над верстаком. Она осветила тёплым, живым светом комнату и все те вещи, которые валялись на верстаке.