Три рэкетира
Шрифт:
Атасов предостерегающе приложил палец к губам и сделал знак, мол «сейчас, типа, сам увидишь, только немного обожди …».
За толстым узорчатым стеклом кухонной двери появилась неясная фигура, одетая вроде бы в банный халат, с полотенцем на голове, накрученным наподобие чалмы. Фигура тихонько напевала себе под нос «…Я бегу к тебе, я так с-стара-аюсь, падаю во сне и п-просыпа-аюсь…». [42] Недостаточно тихо для того, чтобы нельзя было сделать
42
Хит начала 90-х в исполнении Татьяны Булановой и группы «Летний сад» «Как жаль…», музыка и текст А.Боголюбова
Двое на кухне затаили дыхание. Судя по скрипу половиц, фигура направилась в холл. Через несколько минут там вспыхнул свет, вслед за чем началось то, чего опасался Атасов.
– О Боже! Г-где мои рыбки?… Г-где ры-рыбки?
– Я ж, типа, говорил, – донесся до Бандуры заговорщический шепот Атасова.
Вскоре к истошным воплям Армейца, заикавшегося втрое сильнее обычного, добавился глухой бас Протасова. Очевидно, Валерий еще как минимум наполовину спал. – Ты чего, в натуре?
– Где? Где?… М-мои рыбки?
– Да ты чего? Ты чего, блин, дебоширишь?
В три секунды Армеец был на кухне. Так и есть – в махровом халате и чалме из полотенца. Его лицо перекосило от горя и гнева.
– Атасов! – закричал Эдик таким страшным голосом, что машинально поднявшийся при его появлении Андрей упал обратно на стул, – Атасов?! Это ты-ты с-сказал этому недоношенному о-олигофрену, что все уважающие себя са-самураи кушают р-рыбу с-с животов своих гейш?
«Я бы не признавался», – немедленно подумал Андрей, наблюдая за Армейцем с неподдельным ужасом.
– Якудза, – абсолютно автоматически уточнил Атасов. И часто заморгал, понимая, что сболтнул лишнего. Он продолжал лежать на диванчике, с ногами, закинутыми на микроволновую печь. Левый носок на ноге Атасова был одет наизнанку.
Эдик вихрем пронесся мимо Андрея к плите и принялся одну за другой срывать крышки с кастрюль. Эдик заглядывал в каждую, его, похоже, лихорадило. Когда Армеец развернулся к Атасову, лицо его стало пепельным.
– Послушай, Эдик, – Атасов примирительно поднял руку. – Я тут сидел, типа, никого не трогал…
– Я те-тебя у-у-убью!
– Нет, в натуре, Атасов, ты ж нам втулял, как у японских урок принято рыбу хавать? – Протасов появился в дверях. Лицо его было отекшим и помятым, зато он где-то нашел и надел свои спортивные брюки. – Втулял, блин, или не втулял?..
– Я тебе еще говорил, что китайцы червяков, типа, жрут, так что, типа, с того? – Атасов повысил голос, но положения тела не изменил. – А папуасы других папуасов… Вы, оба, как два клоуна, прыгали ночью через стол и на время соревновались, кто, типа, быстрее проползет под кроватью. Я тут, типа, причем? Ты, Протасов, налил полную ванную шампанского и купал
– Не гони, не гони! – возмутился Валерий, но по растерянному лицу гиганта Андрею стало ясно: что-то уже припоминает – и про девушек, и про рыбок. Причем, чем больше, тем хреновей себя чувствует.
Закрепляя достигнутый успех, Атасов вскочил на ноги и сунул палец под нос Протасову, став похожим на государственного обвинителя в советском суде, помешавшегося на расстрелах:
– Может, это я, Протасов, прошлой ночью скакал на карачках по всей, типа, квартире, и вопил: «Я дрессированный тюлень»? А, Протасов? Сахарок тебе кидали, или еще чего?
Протасов и Армеец угрюмо потупились. Возразить было нечего.
– Давайте, типа, пожрем, – предложил Атасов, непринужденно меняя тему. – Все. Были рыбки, да сплыли. Если что и свидетельствует в пользу того, что мы пока еще не алкоголики, так, в первую очередь, волчий аппетит после попойки. Давайте, короче, пожрем.
– Хорошо бы, – согласился Андрей и сказал сам себе: «Я ещене знаю, стану ли человеком, откровенно говоря, сомнительно, но что рано или поздно стану пропойцей – это точно».
Они плотно подкрепились остатками ужина, которых бы хватило роте китайцев. Атасов пододвинул к себе бутылку скотча.
– Будете?
Армеец отрицательно покачал головой, Протасов отвернулся. Андрей только взглянул на спиртное, как в желудке что-то кувыркнулось.
– Ммм, – замычал он, чувствуя, как содержимое желудка рвется наружу.
После завтрака, совмещенного по времени с обедом, настроение у всех, включая даже Армейца, улучшилось, поскольку все силы четырех организмов сконцентрировались на управлении процессом пищеварения.
Затем Атасов предложил расписать «пулю». Возражений не последовало, и они расселись вокруг стола, загрузив раковину целой горой грязной посуды.
– Потом, типа, помоем, – рассудительно сказал Атасов. Никто не возражал.
Атасов казался отличным игроком, но ему отчаянно не везло. Не шла карта, и все тут. Протасову, наоборот, везло, только игроком он был никудышним. Карт он не запоминал, а если некоторые ходы и обдумывал, то было непонятно – какие и чем. Зато рот Протасова не закрывался ни на минуту.
– Мы с Армейцем, как пацанами были, в очко резались у меня дома. В Припяти еще. Да, Армеец? Проиграл – кукарекай двенадцать раз в окно или «Хайль Гитлер» кричи на всю улицу. Или яйцами швыряй по прохожим. Скажи, Эдик?
– То-точно… – Армеец закончил сосредоточенно изучать прикуп и с ехидной гримасой швырнул обе карты сдававшему колоду Атасову. – В морду!
– О-ба-на! Два в гору! – радостно поддакнул Протасов.
– Давай, давай, – Атасов снисходительно улыбнулся. – Солдат ребенка не обидит…