Три родинки на левой щеке. Часть IV. Запад
Шрифт:
— Эй, ты мне поможешь или как?
Велен заглянул в комнату и махнул рукой. Шарик света нырнул в дверь и взмыл под потолок. Ависар стояла у кровати, недвусмысленно показывая на завязки на платье. Едва ли ей на самом деле была нужна помощь, это была игра.
— Помогу, куда же я денусь, — Велен закрыл за собой дверь. Он был не прочь сыграть.
— Знаешь, после всего, что между нами было, всё ещё очень волнительно видеть, как ты заходишь в мою спальню, — признался Ренар, открывая дверь.
Янера поцеловала его в щёку
— Особенно приятно, что ты делаешь это добровольно, — негромко добавил он, наблюдая, как Янера по-хозяйски оглядывается.
— Мне тоже это по душе, — кивнула Янера.
Она вихрем прошлась по комнате, схватила расписное блюдце с подставки на каминной полке, поставила его на стол возле зеркала и принялась разбирать причёску, складывая шпильки по одной в блюдце.
— Этой тарелке больше сотни лет, — заметил Ренар.Он скрестил руки на груди и оперся о стену, наблюдая.
— Ты против?
— Нет, — он едва не рассмеялся. Нет, конечно же, он не был против.
Ренара поражало то, насколько по-разному Янера вела себя в обществе и с ним наедине. Для всех она была расчётливой, вежливой, всегда поступающей так, как положено. И только при нём из-под этой брони показывалась совсем другая женщина — свободная в мыслях и суждениях, даже немного имульсивная, с чувством юмора. Раскладывающая шпильки по блюдцу, которое помнило их прапрадедушек…
Одна из шпилек явно оказывала сопротивление, вступив в сговор с цепочкой, змеящейся в волосах и Ренар поспешил на помощь. Вдвоём они быстро победили и волосы окончательно распустились.
Ренар не удержался от того, чтобы осторожно отодвинуть в сторону волосы и поцеловать изящный изгиб шеи. Здесь было всё — тепло кожи, кажущаяся близость биения сердца, запах. Особенно запах, тот самый исключительный запах конкретного человека. Янера слегка наклонила голову, прижимаясь к нему сильнее. Ренар отстранился, проведя пальцами по волосам. Взгляд Янеры в зеркале был игриво-вопросительным.
Некоторое время они молчали. Янера нашла гребень и теперь старательно расчёсывалась. Ренар стоял чуть поодаль, наслаждаясь зрелищем.
— Ты ужасно холоден ко мне, — шутливо заметила Янера. — Мне казалось, ты знаешь, что муж должен делать со своей женой в ночь после венчания.
— Но ведь ты…
Ренар смутился почти настолько, чтобы отвести взгляд. Он не слишком хорошо представлял, что происходит с женщинами во время беременности и сейчас очень жалел об этом. Но в пути было не с кем обсудить свою безграмотность, а сегодня — некогда. Поэтому он осторожничал во всех своих действиях — возможно, местами даже излишне.
— Я сегодня говорила с Виолеттой, — Янера
— Неужели?! — почему-то это поразило его до глубины души. Он не ожидал, что благоразумие Янеры настолько переборет не до конца понятную ему скрытность.
— Это теперь и мой дом, — заявила она. — Не буду же я скрывать подобные вещи от своего целителя!
— Я… я очень рад, — откровенно сказал Ренар, — хотя и удивлён.
— Так вот. Она сказала, что не видит ни единой причины, почему бы нам не…
Интересно, как выглядел их разговор? Впрочем, как и любой чисто женский разговор, он существовал в какой-то другой реальности.
— То есть ты думаешь… — попытался всё-таки уточнить он.
— Мне сегодня думать не положено! — весело откликнулась Янера, положив гребень и развернувшись к нему. — Ты поцелуешь меня, наконец, или нет?
Она была особенно прекрасна в этот момент — не из-за платья (первым делом, конечно же, придется избавиться от него) или украшений. А из-за сияющих счастьем глаз и призывной улыбки. И из-за манящего жеста рук. Ренар с готовностью шагнул навстречу. Всё, что он знал о том, как доставить женщине удовольствие в постели, он знал для этой ночи.
Лишард проснулся от приступа кашля. С трудом перевернувшись набок и отдышавшись, он некоторое время пытался вспомнить, где это он и как сюда попал. Зверски хотелось пить. Где-то рядом должны были лежать его вещи. И с ними непременно фляга с водой. Еле трепещущий огонёк масляной лампы, которая, почему-то, стояла возле двери, не давал достаточно света, чтобы можно было понять, где что находится. Странно. Как будто глаза совсем не привыкли к темноте.
— Шар, — буркнул Лишард, и от фитиля отделился огненный шарик размером с яблоко и послушно приплыл по воздуху к вызвавшему его, попутно высветив на полу тёмную бесформенную кучу.
«Многовато для вещей», — подумал Лишард, — «не мог же я столько на себе притащить».
«Куча вещей» зашевелилась и недовольно обернулась на свет.
— Эээ, — протянул Лишард, — почему ты лежишь на полу?
— На ковре, — поправила Жинга.
— И всё-таки, почему тут?
— Тут было не занято.
Лишард разразился смехом, перешедшим в кашель, когда представил очередь из желающих поспать на ковре в его комнате.
— Извини, — Жинга села, закутавшись в плащ, — мне было страшно спать одной. Я решила, что, если незаметно проскользну сюда и уйду прежде, чем ты проснёшься, это никому не повредит. Не вышло, — она развела руками.
— Могла бы просто попросить меня составить тебе компанию, — Лишард с болью в сердце вспомнил, как Пит приходил к ним с Кэт, когда ему досаждали неприятные сны. И как засыпал, втиснувшись в пространство между ними.
— Не могу же вот так вот напрашиваться в твою постель.
Вот интересно, что означает это «не могу»? Запрет какой-то традици? Опасение, что неверно поймут? Шутка? Шутить с серьёзным лицом Жинга умеет…
— А я могу тебя пригласить? — на всякий случай спросил он.
— Можешь. Кто ж тебе запретит!