Три родинки на левой щеке. Часть IV. Запад
Шрифт:
Вот опять. То ли насмешка, то ли серьёзное заявление.
— Вообще-то, я искал воду, когда наткнулся на тебя, — признался Лишард. То ли просто рассуждая, то ли извиняясь, то ли прося о помощи.
Жинга встала, пошуршала в полутьме, раздался звук льющейся жидкости. Приняв стакан из рук предсказательницы, Лишард принюхался и осторожно попробовал, будто опасался, что это яд. Судя по всему, это было сильно разбавленное вино. Должно быть, его специально оставили в комнате.
— Спасибо, — Лишард вернул стакан. — В общем, приглашаю, — он махнул рукой над кроватью, — тут хватит места
Он лёг, перевернувшись на другой бок и отодвинувшись к дальнему краю. Сзади ещё немного пошуршали, а затем на кровать опустилось что-то тяжёлое. Судя по всему, Жинга свернулась рядом с его ногами, пытаясь занимать как можно меньше места на кровати. Лишард не стал что-то менять, просто понадеялся, что сейчас она немного расслабится и всё-таки ляжет поудобнее. Несмотря на ночное происшествие, усталость стремительно затягивала его обратно в глубины сна.
— Доброй ночи, — сказал он в темноту.
— Спи, не болтай, — донеслось в ответ.
Лина была здесь совсем юной, лет четырнадцати, не больше. Несколько длинных прядей вырвались из причёски и упали на плечо. На коленях у неё лежала квикора. Лина смотрела на левую руку, неумело сжимающую струны, сосредоточенно сдвинув брови и слегка приоткрыв рот от усердия. Совершенно очаровательное выражение лица!
— Отлично, — раздался мужской голос, — а теперь вот так, — из-за грифа показались руки, которые переставили пальцы Лины в следующий аккорд. — Вот, держи так.
Лина неуверенно провела по струнам правой рукой. Какая-то струна неприятно задребезжала. Лина вцепилась в гриф покрепче и в этот раз всё удалось.
— Отлично, — руки учителя легли ей на плечи, он наклонился и стало видно его лицо.
Это был Марко. Он не так сильно изменился ко времени их встречи. Разве что здесь он был гораздо более ухоженным. И его знаменитая борода прямо-таки лоснилась. Его глаза были сияюще-светлыми, а на тонких губах играла улыбка.
— Только руку расслабь, — он провёл рукой от плеча к локтю.
Лина замерла. Она вроде бы не пошевелилась, но стало понятно, что она до предела напряжена и почти не дышит.
— Лина! — возмущенно воскликнул Марко.
Девушка зажмурилась, втянула голову в плечи и вцепилась в квикору.
Марко шумно вздохнул и отошёл от кровати, на которой сидела Лина. Подошёл к двери и распахнул её настежь. Прошагал по комнате и сел в кресло, сложив руки на животе, вытянув ноги и положив их на невысокую скамеечку. Лина, не шевелясь, следила за ним взглядом.
— Ты меня боишься, — сказал Марко. Сделал паузу. Не дождавшись ответа, спросил. — Почему?
— Не знаю, — еле слышно выдавила Лина.
— Знаешь, — уверенно возразил Марко, — просто не понимаешь, как об этом сказать.
Некоторое
— Я не светляк, — сказал Марко, — единственный способ, которым я могу узнать, о чём ты думаешь — это если ты мне сама расскажешь. И я не могу знать, делаю ли я что-то, что тебя пугает, если не знаю, чего ты боишься. Я не страхолюд, чтобы использовать твои страхи против тебя. Понимаешь?
Лина неуверенно кивнула.
— Если тебе здесь неуютно, ты всегда можешь уйти, — он кивнул в сторону распахнутой двери. Мебель действительно располагалась так, что сейчас Марко не преграждал Лине выход, — и нет, я не обижусь, если ты это сделаешь. Если тебе не нравится моя комната, мы можем заниматься в другом месте.
Лина неотрывно смотрела на него. Было непонятно, то ли сейчас в её разуме зияющая пустота, то ли, напротив, мысли толкутся так быстро, что нельзя уловить ни одну.
— Марко, можно тебя на минутку? — раздался из-за двери женский голос.
— Да, конечно, солнышко, — Марко улыбнулся, легко поднялся из кресла и вышел. Из коридора приглушённо донеслись голоса и смех.
Лина продолжала сидеть. В задумчивости её руки сами потянулись к струнам. Пальцы левой зажали аккорд. Правой рукой она дёрнула одну струну, другую и вдруг с интересом прислушалась. Ещё несколько движений — и в комнате разлилась простая, и вместе с тем чем-то притягательная мелодия из четырёх нот, которую Искра уже слышала раньше — и не раз. Лина всё играла и играла, её лицо осветилось удивлением и радостью. Губы зашевелились. Искре казалось, ещё миг — и она услышит слова этой песни.
Марко стоял в дверном проёме, скрестив руки на груди и прислонившись к косяку. Он довольно улыбался, глядя на свою ученицу.
Свет из узкого окна внезапно стал разгораться, пока не сделался ослепляюще-ярким, а затем сменился холодным осенним рассветом.
В лучах восходящего солнца листья яблонь казались серебристыми. Серебристыми же облачками светилось дыхание людей, стоящих на веранде дома, прячущегося среди яблонь.
— У меня есть очень важное дело, — сказал Маиран, опуская на пол смутно знакомый свёрток и разворачивая его. — Наверное, просить тебя о помощь будет не очень правильно, но я не знаю, как ещё это сделать.
На свет явились обломки квикоры. Отец Маирана присел на корточки, разглядывая это печальное зрелище.
— И как так вышло?
Маиран вздохнул, явно не зная, как ответить.
— Поверь, никому из нас это не понравилось, — наконец, сказал он.