Три сестры, три королевы
Шрифт:
Его пухлые щеки покрываются лихорадочным румянцем, словно ему кто-то только что отвесил пощечину, пухлые губы открываются, показывая белоснежные зубы, его голубые глаза мечут искры.
– Я никогда не стану тебе кланяться.
– Ты непременно будешь это делать.
– Ты никогда не станешь королевой надо мной! Я – принц! Я – герцог Йоркский!
– Герцог, – произношу я его титул, словно слышу его впервые. – Да, очень хорошо, очень достойно. Только я буду королевой.
Я с удивлением и восторгом замечаю, что его начинает буквально трясти от ярости. На глаза наворачиваются слезы.
– Нет! Не будешь! Ты даже не замужем!
– Я выйду замуж, – говорю я. – Мы заключим брак с доверенным лицом короля, и я получу
– У тебя не будет драгоценностей! – Он воет, словно загнанный волк. – Не будет титула!
– Я буду королевой Шотландии, – не унимаюсь я. – Королевой! Шотландии! А ты – даже не принц Уэльский.
Не в силах сдержать гневный вопль, он бросается от меня прочь, скрываясь за небольшой дверью, ведущей во дворец. До меня доносятся его крики, когда он взлетает вверх по дворцовым ступеням. Я слышу, как стук каблуков его сапог для верховой езды направляется к покоям нашей матери. Он бросится ей на колени, чтобы в слезах умолять ее не позволить мне занять положение выше него самого, не допустить того, чтобы я стала королевой, в то время как он – всего лишь младший сын и герцог. Ему невыносима мысль о том, что я превзойду его в положении, ведь я всего лишь девчонка.
Я не брошусь следом за ним, я даже не стану следить за тем, что он делает. Я предоставляю его самому себе. Мать не сможет ничего изменить, даже если ей придет в голову эта идея: бабушка уже все решила. Я буду обручена и проживу во дворце два восхитительно роскошных года: буду королевой там, где была всего лишь принцессой, уступая в ранге только родителям, наряженная в золото и драгоценности. И мне кажется, что уязвленное тщеславие не даст покоя Гарри, если не сведет его с ума. Я опускаю глаза, как всегда делает бабушка, когда добьется своего и благодарит за это Всевышнего, и улыбаюсь ее тихой торжествующей улыбкой. Похоже, сегодня мой младший брат будет безутешен.
Дворец Гринвич,
Лондон, весна 1502
Я пишу старшему брату, принцу Уэльскому, о своем замужестве и спрашиваю его, когда он собирается приехать домой. Рассказываю, что в день помолвки был устроен настоящий праздник и что подписание договора, церковное венчание и обмен торжественными клятвами происходили в приемных покоях матери, перед глазами сотен восторженных зрителей. Я была вся в белом, с шитыми золотом рукавами. А на ногах у меня были белые кожаные туфли с золотыми завязками. Родственник моего мужа, Джеймс Гамильтон, ставший его представителем на свадьбе, провел со мной весь день и был ко мне очень добр. А потом я обедала за одним столом с матушкой, и мы ели из одних блюд, потому что я тоже стала королевой.
В своем письме я робко напоминаю ему о том, что родители договорились отправить меня в Шотландию уже летом, не дожидаясь моего четырнадцатилетия, и что я бы очень хотела увидеться с ним до отъезда. Не сомневаюсь, он тоже желает повидаться перед тем, как я отправлюсь в место своего царствования, и, конечно же, ему будет интересно увидеть мои новые наряды. Я уже составляю список того, что мне будет необходимо. Точно понадобится обоз не менее чем в сто повозок.
Теперь я превосхожу по положению его драгоценную жену, отныне ей придется следовать за мной, она моя свита. И мы еще посмотрим, как ей это понравится, только об этом я писать брату не стала. Небрежных поклонов теперь недостаточно, – ей придется опускаться передо мной так, как это делает принцесса, приветствующая королеву. Я с огромным нетерпением жду того момента, когда она это поймет: я только что стала королевой, а она осталась всего лишь принцессой. Мне очень хочется, чтобы он привез ее с собой, я хочу своими глазами увидеть, как усмиряется ее гордыня.
Рассказываю, как уязвлено самолюбие Гарри тем, что на всех официальных мероприятиях я получаю больше почестей и привилегий, чем он, и что ко мне все относятся с великим трепетом, потому что я стала равной нашей матери. Пишу, что нам всем недостает его при дворе и как весело прошли рождественские празднования. Отец тратит целое состояние на наряды, которые я заберу с собой в Шотландию, не забывая записывать каждый потраченный пенни. У меня все должно быть новым, даже красный полог для балдахина из шелковой тафты, вышитой золотом. Однако, несмотря на размах приготовлений, все будет готово к следующему лету, и я отправлюсь к мужу, королю Шотландии, сразу же, как он подтвердит наш брак, передав предназначенные мне в дар земли. Только Артур обязательно должен приехать домой, чтобы попрощаться со мной. Он обязательно должен приехать, чтобы меня проводить, иначе одному небу известно, когда мы сможем увидеться вновь. «Мне очень тебя не хватает», – пишу я.
Я отправляю свое письмо в Ладлоу вместе с письмами от матери и бабушки. Гонцу понадобится несколько дней, чтобы добраться до двора брата. Дороги, ведущие на запад, сейчас очень плохи, и отец говорит, что у него нет лишних денег, чтобы заняться ремонтом.
Гонцу придется вести с собой собственную смену лошадей, всегда есть опасность, что по пути может не найтись подходящей замены. Ночевать ему придется в монастырях и аббатствах, расположенных вдоль тракта, или, если его в пути застигнет ночь или непогода, просить крова в поместьях или крестьянских домах. Все должны помогать королевскому посланнику, но если дорога будет размыта или мост снесет разливом реки, ему смогут помочь лишь советом о самом коротком пути в объезд.
Поэтому я не жду скорого ответа, даже не думаю о нем. Но однажды, апрельским утром, возвращаясь со свечой в руке с заутренней службы, на которой была вместе с бабушкой, я замечаю, как с судна на причал быстро сходит королевский вестник и через потайной вход направляется прямо в королевские покои. Когда он останавливается рядом со стражником, чтобы наскоро переброситься парой слов, я замечаю, насколько он изможденный, а сказанные им слова заставляют стражника бросить свое оружие и метнуться за дверь.
Я догадываюсь, что он направляется в покои моего отца, поэтому оставляю свой пост возле окна и иду по галерее. Нужно узнать эту срочную весть гонца, появившегося с первыми лучами солнца. Весть, напугавшую стражу. Но, еще не дойдя до дверей, ведущих в королевские покои, я увидела, как йомен и двое или трое советников отца торопливо спускаются по тайной лестнице, ведущей во внутренний двор. Мое любопытство только усиливается, когда я вижу, что после некоторого замешательства один из них бросается вверх в королевскую часовню, за монаршим исповедником. Увидев торопливо спускавшегося священника, я решаю вмешаться.
– Что происходит? – решительно требую ответа.
Брат Петр стремительно бледнеет и меняется в лице, а его кожа становится похожей на пергамент.
– Прошу прощения, ваше величество, – говорит он, слегка кланяясь, – но я спешу по поручению вашего отца и не могу задерживаться.
И с этими словами он смеет проследовать мимо меня! Буквально не останавливаясь! Словно я вовсе не королева Шотландии, которая займет свой престол уже этим летом!
Я замираю на месте, чтобы обдумать, стоит ли мне бежать за ним и настаивать на том, чтобы он сначала получил позволение покинуть мое присутствие и только потом шел по своим делам, когда до меня снова доносятся его шаги. Брат Петр возвращался, поднимаясь по ступеням так медленно, что я стала недоумевать, зачем было так торопиться в самом начале. Теперь он явно никуда не спешил, едва переставлял ноги и словно боролся с нежеланием приближаться к покоям отца. Королевские советники следовали за ним, и вид у них был такой, словно они глотнули по ошибке яду. Брат Петр замечает меня, но ведет себя так, словно я – пустое место. Он просто проходит мимо, не сводя глаз с чего-то видимого только ему и не замечая ничего и никого вокруг. Даже особ королевской крови.