Три страны света
Шрифт:
Горбун побледнел и умоляющим голосом сказал:
– В другой раз, ради бога, в другой раз!
– Нет, я хочу сегодня, сегодня его видеть, – закричала Сара.
Горбун заплакал. Сара стала смеяться, думая, что он нарочно плачет, чтоб рассмешить ее, но горбун рыдал не шутя. Отчаяние его с каждой минутой возрастало. Он начал рвать с себя платье, судорожно сжимал руки и, наконец, стиснув зубы и застонав, рухнулся с лошади.
Сара испугалась, она соскочила с лошади и, дрожа, смотрела на горбуна, валявшегося в судорогах
– Не нужно, я не пошлю тебя! – кричала Сара, в досаде топая ногою и в то же время заливаясь горькими слезами. Ей стало жаль горбуна, она опустилась на колени и, взяв его за руку, ласково сказала:
– Встань, нам пора ехать домой! Но горбун лежал без чувств.
– Боже мой, что это такое! – в отчаянии сказала Сара, глядя на горбуна.
Ей стало страшно; она осмотрелась кругом: лес был густой, все, было тихо, только шумели деревья да щебетали птицы; горбун, как мертвый, лежал у ее ног, Сара не знала, что делать; рыдая, села она на свою лошадь и медленно поехала прочь, продолжая плакать. Но вдруг она ударила лошадь и ускакала.
Через полчаса горбун очнулся; он долго не мог собраться с мыслями, но, увидав платок, забытый Сарой, вдруг вспомнил все; в отчаянии кинулся он на лошадь, и его дикие крики наполнили лес: он звал Сару. Но в лесу ее не было. Он вспомнил, что она хотела ехать к дяде, и поскакал туда, но там никто не видал ее. Горбун поехал домой, весь дрожа от страху. Радость его была неописанная, когда, подъезжая к тому месту, откуда они обыкновенно отправлялись на свои прогулки, он увидел лошадь Сары.
Успокоившись, горбун пришел домой и с месяц не выходил из своей комнаты: он захворал.
Сара скучала без него: некому было исполнять ее прихоти, – и раз двадцать посылала она узнавать об его здоровьи.
Наконец горбун вышел из своей комнаты. Сара, не дав ему опомниться, таинственно сказала;
– Любишь ты меня?
И глаза ее страшно расширились и устремились на горбуна, еще слабого и бледного. Он задрожал и глухо пробормотал:
– Я… Я очень предан…
– Ну, хорошо, хорошо! – перебила она и, слегка покраснев, объявила горбуну, что желает переслать письмо к Алексису, что она умирает с тоски и что хочет выйти замуж за Алексиса.
Горбун с этого дня превратился в их почтальона. – Он совершенно изменился, обращал больше внимания на свой туалет, сделался заступником угнетенных, наказывал притеснителей, и имя его стало повторяться с благоговением во всем околотке.
Через несколько времени Бранчевская принялась пересматривать свои сундуки; горбун понял, что время приближается.
Он объявил Саре, что владеет страшной тайной, которая касается до нее. Она требовала, чтоб он сказал эту тайну.
– Нет, я даром не скажу. Что вы мне дадите за это? – спросил горбун.
– Как ты смеешь говорить мне такие вещи! Я сама не хочу знать твоей тайны! – гордо отвечала Сара.
Но через минуту
– Я тебе дам все, что ты хочешь, только скажи!
И Сара сложила руки и умоляющими глазами смотрела на горбуна.
– Позвольте мне поцеловать вашу руку, – скороговоркой сказал горбун.
Сара засмеялась и гордо протянула ему свою руку. Он жадно поцеловал ее.
– Говори же, скорее! – нетерпеливо закричала Сара, и глаза ее расширились.
Оправясь от волнения, горбун таинственно произнес:
– Скоро приедет… ваш… жених.
– Ха, ха, ха! Да я эту тайну давно уж знаю: я догадалась с первого же дня, зачем меня сюда привезли.
Горбун оторопел и поспешно спросил:
– Вы согласны за него выйти?
– Если понравится, выйду.
– А ваш…
Сара погрозила пальцем горбуну и убежала.
Горбун заметил, что Сара стала гораздо холоднее к Алексису и чаще ссорилась с ним; реже писала к нему; но зато он писал к ней по два письма в день.
Наконец наступил день, когда молодой Бранчевский возвратился из столицу. Немногое было нужно, чтоб он влюбился в Сару: она обходилась с ним холодно и строго, явно отдавая предпочтение Алексису… Бранчевский приходил в отчаяние…
Родители ждали, чтоб их сын сам попросил руки Сары; так и случилось. Молодой Бранчевский, наскучив разыгрывать жалкую роль перед своим соперником, просил позволения жениться на Саре.
Старуха Бранчевская, важно усевшись в кресла, призвала Сару и покровительным тоном объявила ей радостную весть, что Владимир Григорьич просит ее руки.
Сара уже была предуведомлена об этом горбуном; она холодно выслушала Бранчевскую и сказала:
– Я не выйду за вашего сына!
Бранчевская чуть не лишилась чувств: она не могла себе представить, чтоб бедная девушка не польстилась такой партией.
– Я хочу знать причину? – строго спросила старуха, дурно скрывая свою досаду.
– Я его не люблю! – небрежно отвечала Сара, поправляя свое платье.
– Вы безрассудная девочка! – с горячностью сказала Бранчевская.
– Разве только потому, что не люблю вашего сына! – насмешливо возразила Сара.
– Прошу вас удержаться при мне от вашей веселости; наши лета слишком неравны для шуток! – с надменностью заметила Бранчевская.
Сара поклонилась и, выходя из комнаты, пробормотала:
– Давно бы пора догадаться, что мне очень скучно с стариками!
Горбун с трепетом ждал ее у дверей. Сара все пересказала; она была весела и все твердила:
– Я разозлила ее, мне весело, мне страшно весело!
– Вы серьезно не хотите выйти за ее сына? – спросил горбун.
– Кто это тебе сказал? Я нарочно обходилась с ним холодно, чтоб он скорее посватался на мне. Мне уж слишком скучно, я хочу, чтоб мне никто не смел запрещать делать, что я вздумаю. Он богат, а? И без ее денег?