Три вечных слова

Фристоун Шарон

— Ладно, Кэтрин. Сдаюсь, я заслужил твой гнев, — сказал он миролюбиво, продолжая сжимать ее руки. — Но все же мы должны поговорить.

Не имея возможности сопротивляться, Кэтрин чувствовала себя беспомощной. Близость Ларри, сдерживаемая мощь его большого тела и инстинкт самосохранения предупреждали ее об опасности. Она уже имела возможность убедиться, что Ларри принадлежит к числу мужчин, которые не отступают от своей цели, так что ни ее согласие, ни протесты значения не имели. Опыт общения с ним подсказывал Кэтрин, что его спокойствие обманчиво.

Поборов гнев, Кэтрин задумалась о причине его настойчивости.

О чем он собирается разговаривать с ней? Кажется, они все выяснили еще в Австралии. Она попыталась снова освободить руки, но Ларри сильнее стиснул ее ладони. Сопротивление было бессмысленным, и Кэтрин покорилась неизбежному.

— Хорошо, я тебя слушаю.

Понимая, что не может мериться с ним силой, Кэтрин решила позволить Ларри высказаться, чтобы раз и навсегда покончить с этим.

— Не здесь. Только дай я сяду за руль.

Кэтрин и глазом моргнуть не успела, как поменялась с Ларри местами. Когда она опомнилась, автомобиль уже набирал скорость. Наглость Ларри ее разъярила, и, забыв обо всем на свете, Кэтрин вцепилась в его руку, желая завладеть рулем.

— Немедленно останови машину, негодяй!

— Не будь идиоткой, — прорычал Ларри и, с легкостью стряхнув ее руку, одним движением пригвоздил Кэтрин к спинке сиденья. — Ты что, хочешь нас угробить?

Он был прав, умереть она не хотела. Кэтрин как-то сразу остыла и обмякла. На смену ярости пришли иные эмоции. Кэтрин вдруг ощутила, что тепло его руки горячей волной распространяется по ее телу. Испугавшись нечаянной реакции, она вжалась в кресло.

Поймав на себе его насмешливый взгляд, Кэтрин отвернулась.

— Как ни удивительно, дорогая, но остатки благоразумия у тебя, оказывается, сохранились.

Надменный индюк, мысленно огрызнулась Кэтрин, но внешне осталась спокойной.

Глядя в окно, она видела, что они выехали на узкую дорогу, змеившуюся среди густой поросли деревьев.

— Ты когда-нибудь была на ферме, где разводят оленей? — спросил Ларри и заглушил двигатель.

Кэтрин огляделась. Машина стояла на берегу живописной речки, посеребренной лунным светом. Почти к самому берегу спускалось обширное пастбище с небольшими строениями, огороженное забором. Признаков человеческого жилья поблизости Кэтрин не заметила. Место казалось пустынным и загадочным. Тишину время от времени взрезали резкие крики какой-то ночной птицы.

Ларри вышел и, обойдя машину, открыл дверцу для Кэтрин.

— Выходи. Пойдем посмотрим на оленей. Ты наверняка хоть раз готовила оленину.

— Ты собирался поговорить со мной о ферме, где разводят оленей? — осведомилась Кэтрин язвительно и вышла из машины.

— Нет, Кэтрин, — поспешил заверить ее Ларри.

Легкий порыв ветра разметал ее волосы. Ларри осторожно убрал со лба Кэтрин непослушные пряди, нечаянно скользнув пальцами по ее нежной коже, и почувствовал, как от этого прикосновения подскочило в его груди сердце. Глядя на Кэтрин, он с трудом поборол искушение прильнуть к ее губам и зацеловать до потери сознания. Но он привез ее сюда не для этого.

Кэтрин поёжилась, но не от вечерней прохлады. Ее встревожила чувственная улыбка Ларри и нежное прикосновение его чутких пальцев.

— Тогда о чем?

— Марк просил меня повторить его приглашение. Он ждет тебя вместе с матерью в гости, — начал Ларри осторожно.

— Для этого не

нужно было тащить меня среди ночи на эту дурацкую ферму! — возмутилась Кэтрин, — Что касается визита к твоему отчиму, ты, наверное, шутишь. Как наследник моего отца он как пить дать знает, что ты продал ранчо, не соизволив поставить меня в известность. Мама права, когда говорит, что нам лучше держаться от семейства Дженнауэй подальше. Так что ты напрасно теряешь свое драгоценное время.

Ларри напряженно застыл. Нападки в адрес отчима ему явно не понравились. С другой стороны, он не мог не признать, что Кэтрин по-своему права.

— Это не все. Если ты спокойно выслушаешь меня, то, возможно, изменишь свое мнение. Уезжая из Австралии, ты не сомневалась, что я продал ранчо мистеру Торну за твоей спиной, в то время как все было совсем не так.

Кэтрин не хотелось вспоминать о своей последней поездке в Австралию, но выбора у нее не было.

— Давай прогуляемся, и я тебе все расскажу, — добавил Ларри.

Он обнял ее за талию, Кэтрин попыталась освободиться, но ничего не добилась.

— Берег каменистый, можно легко споткнуться. Постарайся не дергаться и хотя бы раз в жизни будь внимательной. Это длинная история, которую мне следовало рассказать тебе раньше, но в этом не моя вина.

Заинтригованная столь таинственным вступлением, Кэтрин позволила увлечь себя на прогулку вдоль реки.

— Ты и Марк не единственные наследники Энтони Дженнауэя.

Кэтрин выразительно дернула плечом, давая Ларри понять, что ничуть не удивлена. Энтони Дженнауэй при его-то страсти к женщинам мог прижить кучу детей, о существовании которых и не подозревал. Но то, что Кэтрин услышала дальше, поразило ее до глубины души.

Гвен, как оказалось, была не просто экономкой, но и незаконной дочерью отца Энтони, то есть приходилась последнему единокровной сестрой. Она появилась на свет уже после кончины любвеобильного старца и была младше Энтони почти на сорок лет.

Но эту тайну, кроме них двоих, никто не знал. Даже Марк не подозревал об этом до смерти Энтони.

Являясь исполнителем воли покойного, Ларри после похорон разбирал семейный архив и наткнулся на документ, подтверждавший, что Гвен — незаконная дочь отца Энтони Дженнауэя. Он спросил об этом Гвен, и она подтвердила, что это правда. Еще она добавила, что незадолго до смерти в беседе с ней Энтони сообщил, что хотел бы завещать ей ранчо, но из-за того, что у нее не было наследников, не видел в этом особого смысла. Тогда же он признался Гвен, что готов завещать ранчо Кэтрин, поскольку она молода и вполне может обзавестись детьми. Так появилась идея сделать к завещанию дополнительное распоряжение. Таким образом Энтони Дженнауэй надеялся продлить существование рода Дженнауэй на земле, которую любил до беспамятства.

— Невероятно и крайне несправедливо по отношению к Гвен! — воскликнула Кэтрин с негодованием.

— Мы обсудили ситуацию с Марком, и он безоговорочно согласился отказаться от ранчо в пользу сестры, которую никогда не видел. В конце концов, она прожила там всю жизнь.

— Бедный Марк. Ему страшно не везло с родственниками, — пробормотала Кэтрин. — Постой, но почему ты сразу не рассказал мне обо всем?

— Я хотел, но вспомнил о твоем отношении к умиравшему отцу и усомнился, что ты способна на великодушие.