Три влечения
Шрифт:
Сейчас, когда у нас все больше знаний, мы все больше понимаем их малость. Впрочем, то, что мы знаем, – мы знаем, и что касается любви, то ее основы так же могут быть постигнуты, как и другие чувства человека.
Но при этом не стоит, конечно, оперировать канонами и рецептами, не стоит смешивать и подгонять друг под друга абстрактные основы и живой частный случай – во всей его особенности, неповторимости.
Как говорил герой чеховского рассказа «О любви», «то объяснение, которое, казалось бы, годится для одного случая, уже не годится для десяти других,
Что касается логического постижения любви, то и тут не так уж неправ Чехов: «До сих пор о любви была сказана только одна неоспоримая правда, а именно, что „тайна сия велика есть“».
Конечно, среди того, что сказали о любви поэты, писатели, философы, очень много ценных и «неоспоримых» истин. Но немало там и неполных, и полуверных истин, и истин полуиллюзорных, и оспоримых, и истин, которые были истинами только для своего времени…
Любовь – самое загадочное из чувств, и недаром, наверно, символом ее выбрана луна – с ее переменчивостью, с ее постоянным убыванием и прибыванием – и с ее обратной стороной, скрытой от нашего взгляда.
Скрытая сторона любви понемногу уменьшается, люди все ближе подходят к ее глубинным тайнам. Но мир любви неисчерпаем, потому что каждый человек любит по-своему и каждая любовь, хотя и похожа на остальные, но все-таки непохожа на них. И если верно, что любовь – сфинкс, то многие ее загадки еще ждут своих Эдипов.
Говорят, что раны у победителей заживают быстрее, чем у побежденных. Говорят также, что солдаты и влюбленные не болеют. Может быть, происходит это потому, что организм влюбленного работает с невиданной силой, и энергия влюбленного куда сильнее, чем у обычного человека? Может быть, любовь действует здесь как вдохновение, она мобилизует дремлющие силы человека, пробуждает их, резко вводит в действие?
В идеале человек, видимо, всегда должен быть такой, как в любви, ни грана его энергии не должно дремать, цепенеть в сонном состоянии. Влюбленность – это естественное, нормальное состояние человека, и человек без любви – это человек ненормальный. И наверно, прав был Роллан, когда он писал, что человек без любви – не вполне человек, что он неполноценен и физически, и эмоционально, и умственно. И наверно, так же прав был Блок, когда он говорил: «Только влюбленный имеет право на звание человека».
Ученые считают, что нормальная, естественная долгота человеческой жизни в два раза больше, чем сегодня. То же самое можно сказать и о любви. Любовь сейчас намного короче, чем она может быть, ей мешают жизненные тяготы, которые приглушают ее силу, укорачивают ее век. В благоприятном будущем время любви станет, видимо, длительней, и влюбленность может по-настоящему сделаться естественным состоянием человека.
И если это случится, тогда, наверно, люди и поймут до глубин, что это за чувство, какие силы приводят его в действие, почему оно так глубоко меняет человека. Тогда они и поймут, наверно, всю силу любви, всю ее человечность. Потому что
Игорь Виноградов
Послесловие
Юрий Борисович Рюриков был моим другом. Более полувека – еще со студенческих университетских времен. И я с радостью согласился написать послесловие к переизданию его знаменитой книги.
А книга эта действительно знаменита. Впервые увидевшая свет в 1967 году, она сразу стала событием. «Три влечения» читали все. Брали у счастливых обладателей, записывались в очередь в библиотеках.
Как объяснить современному человеку, чем эта книга так будоражила читателей того времени – особенно молодежь?
Боюсь, что «владелец пятого айфона» поймет меня с трудом. Ведь в полной мере понять и прочувствовать чудо оттепельных откровений способен лишь тот, кто изрядно претерпел от мороза. А поколение, которое называют сегодня «шестидесятниками», как раз и вышло из тех времен, когда живые чувства вымораживались целенаправленно и неуклонно. Рожденные и воспитанные в условиях удушливой казенной морали, напичканные идеологическими клише, первые читатели Рюрикова привыкли натыкаться лишь на лицемерие и шаблон, когда речь заходила о живом, личном и больном.
И вдруг эта книга!
Дело даже не в том, что нравственно и физически поколения советской молодежи формировались в стране, где, как совершенно справедливо ляпнула позже какая-то наша соотечественница, «секса не было». И не в том даже, что в важнейших вопросах интимной жизни лучшие из тогдашних юношей и девушек были абсолютно чисты и абсолютно невежественны, и эта чистота, и это невежество порой очень больно били по их семейной жизни, у кого-то рождая комплексы неполноценности, в ком-то оборачиваясь раздражительностью и агрессией, а кого-то бросая во все новые и новые «романы»… Дело даже не в этом. Хотя и в этом тоже.
Оглядываясь назад, я понимаю, что книга Рюрикова была актуальна и важна тогда не только и не столько как уникальный в нашей жизни и в той нашей стране труд по феноменологии, психологии и физиологии любви.
Она была как глоток свежего воздуха. Потому что в ней говорилось о свободе. Да и она сама была фактом свободы. Я еще раз повторю – поскольку это важно – современные нам тогдашние молодые люди в массе своей были чисты и невежественны. А еще они были романтичны и честны. И эта честность требовала свободы, потому что они верили в человека, верили в истину.
Таким же чистым идеалистом был и Юрий Рюриков. В своей книге он писал:
«Может быть… любовь – это не только любовь, а еще и свобода, и истина, и красота, и добро, и справедливость? И когда человек любит, он не только любит – он обретает какую-то свободу, добывает какую-то красоту, творит какое-то добро, постигает какую-то истину. Может быть, невидимыми нитями любовь связана со всеми этими благами, вмещает их в себе и сама входит в них?»
Так думали тогда лучшие из шестидесятников.