Три возраста. Социолитературный нарратив
Шрифт:
Такую негативную позицию открыто занимали выступающие на заседании Совета эксперты. Должен сказать, что все работы по философии, социологии, научному коммунизму так или иначе попадали ко мне. Их было немного, но и специалистов в Совете тоже было мало. Мне пришлось выступать довольно долго на этом обсуждении и отвечать на вопросы моих коллег. Диссертацию удалось отстоять. Обычно было не принято рассказывать не только соискателям, но вообще кому бы то ни было о заседаниях Совета. Но прошло буквально два или три дня, и я услышал по телефону голос соискателя, благодарившего меня за поддержку, на что я ответил ему, что мне нетрудно было это сделать, поскольку работа заслуживала положительной оценки.
Среди
Мне много и довольно часто в годы работы в Институте социологических исследований АН СССР приходилось встречаться с учеными из других стран на всемирных социологических конгрессах, международных симпозиумах и конференциях. И всегда, участвуя в дискуссиях, я руководствовался интересами своего Отечества и чувствовал себя его полномочным представителем. Бывали случаи, когда некоторые члены официальных научных делегаций пытались реализовать свои личные амбиции в первую очередь, не очень интересуясь тем, как это соотносится с нашей общей позицией и согласованной точкой зрения. Но это были единицы, и они не делали погоды, хотя на Западе их, как правило, замечали и привечали.
Сегодня ситуация изменилась и появились люди, для которых имидж страны не является абсолютным приоритетом, которые позволяют себе выражение «эта страна». Я однажды удивился, услышав в аэропорту Шереметьево, как один известный социолог (в том числе известный и в советские времена) сказал: «Я в этой стране больше трех месяцев находиться не могу». Конечно, это весьма печально. Но это так.
Вспоминаю, в июне 1977 года мне было поручено возглавить делегацию советских ученых на Международной научной конференции по социалистическому образу жизни.
Вот что об этом писал журнал «Социологические исследования»:
«В июне 1977 г. в Польской Народной Республике проходила международная научная конференция по теме „Теоретические и методологические проблемы исследования социалистического образа жизни“, организованная проблемной комиссией академий наук социалистических стран „Эволюция социальной структуры социалистического общества. Социальное планирование и прогнозирование“. В работе участвовали ученые Польши, Советского Союза, Чехословакии, Германской Демократической Республики, Венгрии, Румынии, Болгарии. Обсуждались следующие вопросы:
• образ жизни как категория исторического материализма;
• объективные и субъективные аспекты образа жизни;
• критика буржуазных концепций образа жизни;
• экономические и социальные детерминанты образа жизни;
• показатели образа жизни;
• вторичный анализ в исследованиях образа жизни.
С основными докладами выступили: С. Видершпиль, Я. Щепаньски, А. Сициньски, 3. Суфин, Л. Бескид (ПНР); А.С. Ципко, В.Н. Иванов, В.Д. Патрушев, Л.А. Гордон, Б.А. Бабин (СССР); Б. Филипцова, Я. Витечкова (ЧССР); С. Стойка, Ф. Ардкиентина (СРР); X. Лашинский (ГДР).
Обсуждение докладов показало принципиальное совпадение подхода участников конференции к решению большинства актуальных проблем развития социалистического образа жизни. Наряду с этим выявилось разное понимание таких категорий, как „качество жизни“, „стиль жизни“, „деятельность“ и некоторых других.
Участники конференции пришли к выводу, что единая система показателей социалистического образа жизни может быть выработана лишь на основе дальнейших совместных исследований. В принятых конференцией рекомендациях отмечена необходимость регулярного обмена информацией о проводимых исследованиях и их результатах.
Следующую
Имея доступ к различной информации, встречаясь с учеными из социалистических стран, я обратил внимание на то, что в идеологическом плане последние настроены более «плюралистично», чем наши. Своими наблюдениями я поделился как-то с работавшим в Институте бывшим крупным партийным работником П.И. Капыриным. Спустя какое-то время он предложил мне написать совместно книгу о современном понимании интернационализма и патриотизма. Я согласился. Книга была включена в план изданий Института. Предстояло определить ответственного редактора и попросить кого-то из маститых ученых стать ее рецензентом. П.И. Капырин предложил в качестве ответственного редактора члена-корреспондента АН СССР Ц.А. Степаняна, а в качестве рецензента – члена-корреспондента В.С. Кружкова. Так состоялось мое знакомство и с тем, и с другим.
11
Социологические исследования. 1977. № 4.
Ц.А. Степанян к работе нашей с П.И. Капыриным отнесся с большим доверием. Рукопись прочитал быстро и подписал. В.С. Кружков проявил большую осторожность. Особенно в отношении весьма объемной главы, где мы критиковали маоизм. Под его давлением кое-какие формулировки пришлось уточнить. И вдруг рукопись запросили в отдел пропаганды ЦК КПСС. П.И. Капырин отнес ее туда. Недели через две она была возвращена нам с категорическим требованием главу по маоизму исключить вообще. Что мы и сделали. Книга вышла в весьма «облегченном» виде. Но мои контакты с В.С. Кружковым внезапно для меня участились в совершенно неожиданном для меня ключе.
МГК КПСС было проведено очередное мероприятие с ветеранами и даже избран какой-то совет, в состав которого был включен В.С. Кружков. И через какое-то время в МГК КПСС поступил «сигнал» о неблаговидном поведении В.С. Кружкова в связи с «делом Александрова», и В.С. Кружков вместе со мной был приглашен в Севастопольский РК КПСС на беседу ко второму секретарю райкома В.П. Пономареву [12] . В моем присутствии В.С. Кружкову были заданы весьма «неприятные» вопросы. Он отверг любые подозрения в своей причастности к весьма отдаленным событиям, связанным с этим «делом». Многие члены КПСС даже с солидным партийным стажем о нем забыли. Люди помоложе вообще не знали, не знал о нем и сам второй секретарь РК (такое, во всяком случае, создалось впечатление по тем вопросам, которые он задавал В.С. Кружкову).
12
Академик Г.Ф. Александров был обвинен в «моральной нечистоплотности», освобожден от должности министра культуры и направлен в Минск, где возглавил Институт философии (1955).
После нашей «коллективной» беседы спустя какое-то время В.П. Пономарев вызвал меня одного (как члена Севастопольского РК КПСС) и спросил, что я думаю по этому поводу. На что я ему ответил, что больше В.С. Кружкова тревожить по этому вопросу не надо. Человек он пожилой, не очень крепкого здоровья, дело к тому же давнее, имеющее к нему косвенное отношение. Он согласился со мной. Мы вместе подготовили вполне «резиновый» ответ в МГК КПСС, а В.С. Кружкову я сказал, что вопрос этот исчерпан и он может не волноваться. Я почувствовал, что после этого казуса он проникся ко мне какой-то особой симпатией, и я отвечал ему тем же.