Три женщины
Шрифт:
Так в шестнадцать лет Маша переехала в Москву. Тётка её работала поварихой на дачах у местной партийной элиты, туда же она племянницу и пристроила. Горничной. Счастью девочки не было предела: ей выдали красивую форму – белый передник и такую беленькую штучку на голову, на чепец похожую, её накладкой ещё называли. У Маши стало вдоволь еды и своя маленькая комната, а работалось – легче не придумаешь: застилала постели, мыла полы, вытирала пыль, собирала посуду со столов. Так ещё и делать всё это приходилось не каждый день, а только, когда «хозяева» приезжали – чаще всего по выходным. Вечерами в просторном зале, где даже сцена и ряды кресел стояли, прямо как в театре,
Иногда «хозяева» привозили с собой женщин, много пили, смеялись. Женщины в ярких, откровенных платьях с глубокими вырезами, красной помадой на губах и почти все курили. Маша в первый раз, как их увидела, удивилась, что у этих мужчин могут жёны так выглядеть. Поделилась с тёткой, и та хохотала до слёз, когда услышала, а потом объяснила, что это вовсе никакие не жёны, а обычные шлюхи. Настоящих жён Маша позже уже узнала. Они были почти, как те актрисы, которых в кино показывали – в дорогой одежде, строгие, молчаливые. Не все, конечно, красавицы, но породистые – это точно.
Через год война началась. Она мимо Маши прошла – её жизнь не изменилась.
Надюша слушала маму и не понимала, как ей вообще реагировать, можно ли об этом в школе говорить или лучше не надо. Папа прервал жену на середине истории, Надюше велел в школе молчать и написать про своего дядю, который под Ельцом погиб. Пообещал потом рассказать. Обещание так и не сдержал, а Надюша тогда переписала что-то из детской книжки про войну и подвиги, только имена изменила.
Чуть позже она услышала продолжение этой истории. Папа не ночевал дома пару дней – поругались они с мамой, и он ушёл пожить в общежитие к другу. Мама вечером выпила чуть больше, чем следовало, и разговорилась.
Когда война закончилась, все, конечно, очень радовались и Маша тоже. На дачах праздник всей обслугой закатили, пока «хозяева» отсутствовали. Вот на этом празднике она и встретила Надюшиного папу. Он работал слесарем на автобазе, и кто-то из парней его позвал – девушек много, а мужчин – раз-два и обчёлся. Красивый, молодой, здоровый – это после войны большая редкость. Но Маша даже и не смотрела в его сторону: столько вокруг красавиц, ей до них далеко было, а он возьми да и влюбись по-настоящему, в жёны через неделю позвал. Маша – к тётке, с вопросом, как быть. Та обрадовалась и даже похлопотала за парня, попросила его в местный автопарк устроить, а он, дурак, ни в какую. Прислуживать не желал. А так дали бы им комнату побольше, как семейным.
– Вот так, дочь, мы и оказались в бараке, а я – на заводе. Ты учись, может, по-другому жить будешь. Мир везде. Коммунизм построим, заживём. Вы заживёте, мы уже навряд ли. И отцу не говори, что я плакала.
– Мам, хорошо всё будет, квартиру ведь скоро дадут. Там и газ, и вода. У мальчишек отдельная комната. И вообще скоро человек в космос полетит, представляешь? – Надюша хотела обнять маму и даже сделала шаг навстречу, но увидела в её глазах такую холодность, что стало как-то не по себе, и она замерла.
– Ты чего встала? Спать иди. В космос они полетят.
Больше они к этой теме про прошлое мамы не возвращались. Им, действительно, в скором времени дали квартиру. Трёхкомнатную. На Нагорной. В уже почти настоящей Москве. Большие дома, детские площадки во дворах. Клумбы и много деревьев – тополей. Их тогда сажали в огромном количестве, только и успевали на субботники по озеленению ходить. В квартире из кранов лилась не только
Надюша и братья пошли учиться в новую школу. Младший, Андрей, быстро подружился с ребятами во дворе, и они гоняли в футбол в коробке на соседней улице. Наде часто приходилось его искать, насильно приводить домой и заставлять делать уроки. Толик же рос тихим и спокойным, правда, часто болел и всегда очень серьёзно: гнойный отит, свинка, воспаление лёгких, бесконечные ангины. Пару раз лежал в больнице – Надюша готовила и носила ему домашнюю еду, книжки. Он много читал, полюбил шахматы, потом увлёкся зарубежной музыкой. Когда она нашла у него фотокарточки с изображёнными странными молодыми людьми в брюках клёш и длинными волосами, хотела их все порвать, но обычно на редкость спокойный Толик проявил характер. Заявил, что Надюша ему не мать, и нечего ей лезть в его жизнь, он сам разберётся. Она обиделась и заплакала. Хотела, как лучше, чтобы мальчики нормальными людьми стали, профессию хорошую получили, а они совсем не ценят её заботу. Почему? Ответ на этот вопрос Надюша так и не нашла, а возможно, просто и пыталась найти.
Сама она была похожа на маму и внешностью, и характером. Не очень общительная, неласковая, училась средне. В старших классах ей стала нравиться химия, думала, что после окончания школы пойдёт в лаборантки. Дружила Надюша только с двумя девочками: Тамарой и Людой. Они жили в одном доме и вместе учились.
Надюша всегда восхищалась Тамарой – та словно появилась совсем из другого мира. Мира, в котором не существовало барака, пьяных соседей, драк во дворе, семейных скандалов. Папа Тамары был академиком, мама занималась домом. Когда Надюша впервые попала к ним в квартиру, ей показалось, что она очутилась в музее. Шикарная старинная мебель, огромные вазы с цветами, на полу повсюду ковры. Её пригласили остаться на обед. Ели в комнате. Суп подавали в супнице, а к пирогу с черникой прилагалась маленькая вилочка. Все говорили тихо, никто никого не перебивал, а отец Тамары называл свою жену «радость моя». Вернувшись из гостей, Надюша дала себе обещание, что обязательно тоже будет так жить. Когда-нибудь.
После окончания школы она неожиданно для самой себя поступила в институт: подружка попросила на экзамены вместе с ней сходить – одной страшно. Подружка провалилась, а Надюша стала учиться на химика-технолога. Примерно в это же время в её жизни появился Леонид. Он был другом её брата – учился с ним в техникуме и часто приходил в гости, они с Толиком играли в шахматы.
– Лёнь, тебе что Надька нравится? Она же тупая и внешность обычная. Вообще ни о чём. Ещё и лезет вечно со своими нравоучениями.
– Да, нравится, и даже очень. Я жениться на ней хочу.
– Чего? Совсем сдурел. Хотя, женись, если уж так хочется. Будешь мне не только другом, но и родственником.
– Женюсь. А тебе шах и мат. Ещё партию?
Лёня родился в Москве в простой семье. Отец работал сантехником, правда, обслуживал он «генеральские» дома. Мама довольно долго сидела дома с Лёней и его сестрой, когда же они подросли, устроилась в ЖЭК. Жили они в Новых Чёремушках в просторной квартире. Летом под окнами расцветала сирень с волшебным ароматом. У Лёни он всегда ассоциировался с домом и мамой, доброй, тихой и ласковой. Любившей детей искренней, ничего не требующей взамен, любовью.