Тридевять земель
Шрифт:
— Спроси меня, я научу, – посоветовала Миранда. – Старший тренер очень тобой доволен. Просил только чуть реже ругаться, во время тренировок. Ну, по-другому как-нибудь с учениками общаться.
— Ещё и ругаться нельзя, – вздохнула Мари. – Всё поняла, постараюсь.
Мимо них прошло десять человек – все взрослые, все в белом – и направились в восточную часть города.
— Марк Тиберий Корвус, – вполголоса сказала Миранда, заметив, что Артём проводил процессию взглядом. – Из префектуры Рима, погиб при исполнении два дня назад.
— Его хоронят? – дошло не сразу. Гробов, траурных маршей и печальных процессий здесь не бывает. Здесь на кладбищах скорби и печали не предаются, наоборот – приходят поговорить о светлом, вспомнить хорошее.
Миранда кивнула.
— Пойду посмотрю, – решил Артём вслух.
— Один совет, Ортем, – Миранда встала. – Если только вас не пригласят, не подходите к могиле, пока все, кто провожает его, не выскажутся. Я что-то не хочу с утра на кладбище, лучше дома поработаю. Мари?
— Я тоже пас, – Мари поднялась. – Занятия на Арене с двух, а дома мне тоже найдётся, чем заняться. Ортем, не задерживайся там надолго, ты обещал помочь мне найти, чем заниматься!
— Задерживаться не буду, – кивнул Ортем.
– - -
Место и впрямь не наводило на печальные мысли. Очень часто над могилой – символической, тела кремируют – ставят статую, не голографическую – подлинное изображение человека при жизни. Артём понаблюдал, как готовят место для такой статуи Марка Тиберия Корвуса – и через полчаса примерно процессия уже направлялась назад, в Рим.
Могилу Юлия-Августа Корту Артём увидел случайно. Не расспрашивал у Лилии, где именно могила брата. Случайно набрёл. Его статуя очень походила на то, что Артём наблюдал в видении. Здесь принято говорить с теми, кто покинул мир живых.
— Благодарю, Юлий, – Артём коротко поклонился. – Вы многих спасли в тот день. Покойтесь с миром.
Сразу стало как-то легче на душе – хотя ни в какое загробное существование Артём не верит, да и сама идея жизни после смерти не приходила пока на ум – всерьёз.
Он вернулся от могилы к центральной аллее, глянул на часы – до занятий на Арене четыре часа, уроков языка на сегодня не назначено, будет завтра. Чем полезным заняться?
Двое человек – тоже с белыми элементами одежды: женщина в белом платье, и девочка – дочь? – тоже в белом – подошли к могиле Юлия, уважительно поклонились. Артём схватил камеру и, не глядя, сделал снимки. Вроде бы не говорили, что на кладбище фотографировать недопустимо. Удалось встать так, чтобы хотя бы частично получились лица.
В течение получаса ещё трое людей подошли к могиле Юлия, и также что-то сказали – судя по выражению лиц, благодарность. Ничего себе! Лилия видела такое, хоть раз? Почему она считает, что к Юлию никто не приходит?
К кому бы обратиться по этому вопросу? Артём недолго думал и покинув территорию кладбища, отправился в военный городок.
– - -
Марцелл Катон пил чай – и Артёму предложил.
— Всю ночь работал, – пояснил оружейник. – Интереснейшие данные по вашей последней находке. Пока ещё работаем, но вам тоже понравится, когда расскажу. Чем могу помочь?
Артём вкратце, без ненужных деталей, рассказал, что огорчало больше всего Лилию.
— Ну, она неправа, – отозвался оружейник. – К нему многие приходят. Жаль, прожил мало, но всё равно много хорошего сделал. У меня есть записи камер наблюдения, один момент…
Он пододвинул к себе консоль регистратора и через десяток секунд поманил Артёма к себе.
— Видите? Это ускоренная запись. Лица и прочее намеренно размыты, не дефект съёмки. Пятьдесят человек в первый день, и пять сотен во второй. Люди его не забывали.
— А это кто? – указал Артём на фигуру – тоже размытую, видимо, в интересах секретности – человек, сидящий на коленях у могилы. Остальные приходили и уходили, только одна фигура оставалась, почти не меняя позы. – Лилия?
— Точно так, – подтвердил оружейник. – Я там тоже был. Помню, что она сидела, смотрела на его статую, и что-то шептала. Здоровались с ней – не обращала внимания.
— Запись, конечно, показать ей нельзя?
Оружейник развёл руками.
— Без приказа командующего – нельзя. Вряд ли она пойдёт его просить, вы же знаете эту историю. И вам выдать не могу – по той же причине. Но вы можете назвать числа – сколько было посетителей, точные числа: пятьдесят четыре в день его похорон, и пятьсот восемь на следующий день. А сейчас извините – дела. Здравствуйте!
– - -
Артём попросил Лилию подойти к себе в комнату и, без лишних вступлений, рассказал о том, сколько людей подходило и подходит к могиле Юлия. Лилия так изменилась в лице, что Артём подумал – в обморок упадёт. Но она всего лишь уселась на стул и, как в тот раз, спрятала лицо в ладонях.
— Как я могла их не замечать? – сказала она наконец, когда Артём уже начал беспокоиться. Отняла ладони – на лице читались облегчение и усталость, не было обычной неживой маски. – Простите, можно попросить вас оставить меня одну? Не беспокойтесь, – она сумела улыбнуться, – ничего не случится. И те фото, что вы сделали – можете мне переслать?
Артём кивнул, и направился к двери.
— Ортем, – он оглянулся. – Благодарю вас. Я ошибалась. Никогда, наверное, я не была так рада, что ошибалась.
– - -
Валери поймала Артёма, как только он вышел от Лилии.
— Марселина получила данные – Клавдию Росс недавно видели в Венеции, – сообщила она. – Уже есть ордер на её арест, теперь нужно немного удачи, и…
Она поднесла ладонь к уху.
— Марселина, – шепнула она. – Да. Да, это я. В клинике? Отлично, предупреди охрану и приступай. Помощь местной полиции потребуется? Да, я…
Валери озадаченно посмотрела на Артёма.
— Связь прервалась. Минуту…
Она замерла, держа ладонь у уха.
— Клиника? Валери Обэр, префектура Парижа. Марселина Люсия Дюран звонила от вас только что, это третий этаж, можете проверить? Связь прервалась. Да, мы разыскиваем Клавдию Беренику Росс, вам должны были переслать ордер на арест. Да, жду.
— Не отвечает, – пояснила Валери, глянув на Артёма. – Прошу извинить.
Артём кивнул – да, конечно, хотя ему стало не по себе.