Триллер
Шрифт:
— Ужасное время. Сейчас даже воры слишком взбудоражены и не работают.
— Воры? — удивился Хэрит.
Администратор улыбнулся и протянул Грете обручальное кольцо.
— Мадам забыла после душа. Пока вы гуляли, кольцо нашла горничная.
— Ой, мамочки, какая же я невнимательная! — воскликнула Грета.
Она улыбнулась служащему и протянула левую руку. Администратор наклонился и надел кольцо на палец. Когда он выпрямился, взгляд его едва заметно изменился, лицо чуть помрачнело. Однако он продолжал улыбаться как ни в чем не бывало.
Грета и Пол направились в номер.
— Они
— Это не имеет значения, — грустно промолвила Грета. — Я совершила ужасную ошибку. Пол, ты видел его глаза. Он заметил.
— Ошибку?
Растопырив ладонь, Грета сняла довольно широкое золотое кольцо; безымянный палец на левой руке был однородного цвета, без всяких полосок.
— Я загорала, — продолжила она, — и на пальце должен был остаться след. Администратор догадался, что я ношу кольцо максимум несколько дней.
— У тебя от природы смуглая кожа.
— Не такая уж смуглая, Пол. Взгляни на руку под браслетом от часов. И на носу светлое пятно от солнцезащитных очков. Он обратил на это внимание.
Хэрит посмотрел на часы.
— Полчасика подождем связного.
Стук в дверь раздался через пятнадцать минут.
Дверь открыл Хэрит. Было слышно, как льется вода в душе; из закрытой ванной комнаты доносился плеск.
Двое темноглазых мужчин на пороге были одеты по-европейски. Они, как по команде, устремили взоры на дверь ванной, затем на Хэрита.
— Жена не может переносить здешнюю жару, — с извиняющейся улыбкой объяснил он. — У вас слишком влажно. Дома у нас не так сыро. Напротив, сухо и более прохладно. Только если горячий ветер не подует с гор Санта-Ана. Понимаете?
— В Санта-Барбаре, сэр? — подал голос один из гостей. — Вечерние ветры, да?
Второй тем временем, не вынимая руку из кармана, быстро прошел по комнатам. Не заглянул он только в ванную. Вернувшись, он кивнул напарнику и встал у двери в коридор, которую оставили открытой.
— Точно, — наконец ответил Хэрит. — Вы бывали в Санта-Барбаре?
— Если вы спросите свою жену… — начал мужчина.
Бесшумно, словно привидение, у входной двери возникла Грета. Мужчина, дежуривший там, услышал ее тихие шаги, повернулся и… не успев ничего предпринять, не издав ни звука, получил два удара ножом в сердце.
В руке Хэрита сверкнуло лезвие. Другой мужчина лишь попытался вытащить пистолет. Хэрит убил его одним молниеносным колющим ударом.
Грета затворила дверь. Они быстро затащили тела в спальню и запихнули в стенной шкаф, потом передвинули в гостиной мебель, скрыв пятна крови, расплывшиеся по ковровому покрытию. Затем переоделись в арабские одежды, покинули номер и поспешили к лестнице черного хода. С собой они взяли только оружие и документы на новые имена.
Перед уходом Хэрит разбил зеркало на туалетном столике в спальне.
На шумных улицах они быстро смешались с толпой. Народу, казалось, только прибыло, и Грете, лицо которой, как и положено, скрывалось под чадрой, приходилось держаться за Пола, иначе она могла потеряться. Когда толпа поредела, он пошел впереди, а Грета за ним. Наконец они достигли мрачного и пустынного района трущоб, где влачили свое жалкое существование беднейшие обитатели города.
На одной особенно темной и глухой улочке Пол и Грета спустились по ступенькам в сырой подвал, вдоль стены которого по глубокому желобу бежала вода. В воде плавала мерзкая на вид слизь, где копошились крысы. Хэрит поторговался с одноглазым арабом в драной европейской одежде и заляпанной феске и протянул несколько монет. Они с Гретой нашли свободное место в углу подвала и устроились там с намерением хоть сколько-нибудь поспать.
— У нас много времени? — еле слышно спросила Грета.
— Столько же, сколько всегда. Еще два дня.
Они негромко переговаривались на неестественно высокопарном арабском. В подвале было темно и тихо. Шумела лишь вода, беспрерывно текшая из ржавых труб в стенах. В воздухе висел густой запах давно не мытых человеческих тел. Люди вповалку лежали на полу, забывшись глубоким сном. Некоторые сидели, привалившись к стене, созерцая собственную бедность, нищету и убожество. Никому не было дела до Греты и Пола, никто не проявлял подозрительности. В любой стране патриотизм — удел сытых и довольных, а не голодных и больных. Пусть даже в этой стране патриотизм зачастую был единственным, что придавало какой-то смысл человеческому существованию.
— Они никак не смогут нас выследить, — заметил Хэрит. — Роджерсы просто исчезли. Властям известно, что в городе находятся два шпиона. Но они в любом случае ожидали шпионов. Перед нами все та же задача: раздобыть необходимую информацию. Правда, теперь будет несколько сложнее успеть добраться до нее и вовремя вернуться домой.
— Да, и еще сегодня ночью мы спим бог весть где, — вздохнула Грета.
— Увы, — сказал Хэрит. — Мне очень жаль, liebchen. [60]
60
Милая (нем.).
Услышав такое проявление чувств, столь далекое от их высокопарного арабского, Грета улыбнулась, прижалась к Полу и ответила:
— Мне жаль еще больше. Где мы будем жить, когда выйдем в отставку? Когда все закончится.
Хэрит нежно погладил ее руку.
— На севере есть холм, у подножия которого растут апельсиновые деревья и оливковая роща. А дальше видна граница. Эти земли принадлежат мне. И вот когда я смогу спокойно смотреть на границу и знать, что больше нам оттуда ничего не угрожает, вот тогда мы построим там каменный дом, в котором и поселимся.
Некоторое время они спокойно спали, дежуря по очереди. Когда бодрствовала Грета, к ним осторожно приблизился оборванец — словно призрак, поднявшийся из вонючей, склизкой воды. Девушка дотронулась до Хэрита, и тот мгновенно открыл глаза, но не пошевелился.
— Зеркало можно склеить, — прошептал оборванец. По-английски.
Хэрит расслабился и убрал руку с пистолета, запрятанного в складки ветхой одежды. Грета убрала нож обратно в свой широкий рукав.
— Нам пришлось убить двоих, — доложил Хэрит.