Тринадцатая пуля
Шрифт:
— Он направлен в степи Калмыкии… — начал, было, Берия.
— Кем направлен, — поморщился Сталин, — зачем направлен?
— Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный направлен в степи Калмыкии на заготовку конины, товарищ Сталин, — степенно сказал Каганович и пояснил: — стране не хватает мяса.
Сталин в ужасе посмотрел на Кагановича:
— Разве конина — мясо?! Кто ж ее жрать-то будет, вы что, тут все с ума посходили? И потом, продуктовыми заготовками у
Низкорослый, щупленький Микоян, протиснувшись между многопудовыми Кагановичем и Берией, бодро заявил о себе, выкрикнув:
— Здесь я, товарищ Сталин!
— Молодец! Да, так, о чем это я говорил?
— О Буденном, товарищ Сталин.
— Да, да… Впрочем, черт с ним, с этим Буденным — все равно от него никакого толку. Пусть все остается, как есть: степи так степи, Калмыкия так Калмыкия… А остальные, — он обвел взглядом соратников, — все на месте, будем считать, что поверка состоялась…
Бред какой-то… Похоже, попал на расширенное — учитывая мое присутствие, а также присутствие Брунгильды и трупа маршала Блюхера — заседание политбюро.
Я подумал, что все они как бы существуют в каком-то другом времени и ином измерении… Луганск, Ворошиловград, Ленин в Альпах, город Кагановичи… Бред, просто бред… Откуда-то взялась Брунгильда… Зачем она им?
— Уберет кто-нибудь, наконец, эту проклятую бабу с веслом? — воскликнул Сталин, вероятно подумав о том же. — Сил моих нет! Видеть ее не могу! Пристройте ее куда-нибудь. Дайте ей работу, что ли. Не век же она будет здесь торчать и мозолить мне глаза. Найдите ей место, что-нибудь достойное… Может, определить ее в Комитет советских женщин?
— Поставить ее на Тверской, бывшей улице Горького — пусть проституток разгоняет! — сказали сразу несколько голосов.
— Там, что, есть проститутки?.. — оживился Берия.
— Да сколько угодно, на любой вкус, — продолжали те же голоса.
— Так зачем же их разгонять? Товарищ Сталин, прикажите товарищу Брунгильде взять их и немедленно доставить сюда. Товарищи, войдите в положение, — заныл Берия, — я ведь пятьдесят с лишним лет, полвека, подумать только! — баб не трахал!
— Помолчи, Лаврентий! Не время сейчас о шлюхах думать. Тут судьба Советского Союза решается…
Сталин повернулся ко мне.
— А что делает здесь наш гость? — ласково спросил он. — Вы ведь художник, товарищ Сюхов? Та-а-к, очень приятно. Искусство в нашей стране принадлежит народу. М-да… Нам нужны художники. Нам нужны новые Репины, новые Саврасовы, Поленовы, Ивановы, Шишкины… э-э-э…
— …Левитаны, Врубели, Малевичи… — подсказал кто-то.
— Нет, Левитаны, Врубели и Малевичи, — оборвал говорящего Сталин, — нам не нужны. Нам нужны новые Васнецовы, Верещагины, Церетели… э-э-э…
— Ркацители, цинандали, твиши… — опять подсказал тот же голос.
— Кто
Толстый Хрущев попытался спрятаться за спину тщедушного Микояна.
— Гляди, Никита, доиграешься. Это тебе не с Лаврентием шутки шутить…
Иосиф Виссарионович вышел из-за стола и подошел к уже знакомой нам картине, ну, к той, на которой он, Сталин, и Александр Васильевич Суворов… Все присутствующие, даже Брунгильда и мертвый маршал, повернули головы в сторону этого, с позволения сказать, произведения искусства.
— Товарищ Сюхов, — опять обратился он ко мне, — расскажите нам о своих ближайших творческих планах, о методе социалистического реализма, которым вы, наверняка, вдохновляетесь при создании своих шедевров… Ну же, мы ждем, аудитория у ваших ног, мы замерли в нетерпении. Нам интересно знать, чем и как дышит современный живописец? Что волнует вас? Что вы как художник ищете?
— Что может искать художник?.. Пожалуй, я ищу истину…
— Ах, вот как! — мгновенно отреагировал Сталин и повернулся к соратникам: — Товарищ Сюхов, если я правильно его понял, только что сказал нам, что он ищет истину. Та-а-к…
И тут он словно с цепи сорвался! Я слышал кое-что о силе сталинского гнева, когда люди, на которых он орал, прямо в его кабинете от страха отдавали Богу душу.
— Как!!! Зачем!!! — таращил страшные глаза Сталин. Он ревел с такой сатанинской силой, что воздух в кабинете содрогался, словно от грозового разряда; члены политбюро угрожающе засверкали очами и, опрокидывая стулья, повскакали со своих мест; Брунгильда охнула и уронила весло на голову покойного маршала, раздался фанерный звук, и мертвец сам собой перевернулся на живот.
— Что он такое говорит, жалкий человечишка! Он ищет истину! Зачем? Какой идиот его надоумил? Он что, ничего не читает? — бушевал вождь, обращаясь к соратникам. — Товарищ Сюхов, вы книги читаете? Читаете?! Не верится… Если бы вы читали, то в Полном собрании сочинений товарища И.В. Сталина — Москва, 1951 год, том шестой, страница двадцать вторая — вы бы прочитали, что истина уже давно найдена. И найдена она нами, большевиками. Возникает риторический вопрос — зачем искать то, что найдено? Я сейчас вам все объясню, — успокаивая самого себя и стараясь дышать ровно, сказал он, — а вы внимательно слушайте и запоминайте. Слушайте и запоминайте! Итак, истина состоит в том, что люди рождаются, живут и умирают. И происходит это все под руководством Коммунистической партии Советского Союза! Ясно? Вот это и есть истина. И никакой такой другой истины нет!
Сказав это, Иосиф Виссарионович в ажитации оглушительно пукнул и, утомленный затянувшейся дискуссией, опустился в кресло.
Члены политбюро, совершенно раздавленные виртуозной концовкой речи, хранили гробовое молчание.
Сталин долго, тяжело, с присвистом старого курильщика вздыхал, задумчиво смотрел на сплоченные ряды своих верных соратников, которые, он знал это, предадут его при первой же возможности, потом задержал дыхание, напрягся и… И пукнул повторно! Как бы в назидание и в подтверждение сказанного.