Тринадцатая пуля
Шрифт:
На другой фотографии я увидел огромную толпу на Красной площади и оратора, лицо которого, несмотря на темные очки, я узнал сразу. Это был Лаврентий Павлович Берия.
— Господи, Андрэ, что же будет? — в ужасе произнесла Слава.
В ее глазах стояли слезы.
Чтобы Слава плакала!..
Часть IV
Глава 26
…
Считает, что это почетно, — быть гражданской женой. Теперь ее любимая присказка — "Я как гражданская жена решительно возражаю…" или "Я как гражданская жена полностью согласна…"
Эта новая присказка окончательно похоронила другую — "У меня был миллион двести тысяч мужиков".
— Зачем тебе ехать? — поразилась она, когда я твердо объявил ей о своем решении вернуться. — Ты сошел с ума! Там тебя… я не знаю, что там с тобой сделают! Как твоя гражданская жена я…
— Гражданская жена, это что — титул? Или, может, звание?
— Не обижай меня! Если не хочешь жениться, оставь мне хотя бы это!..
Короче, она увязалась за мной, для получения визы включив весь свой арсенал знакомств и связей. И, представьте, очень быстро получила ее.
В самолете мы летели первым классом, и Слава поражала стюарда своим аппетитом. Он без конца носил ей подносы с едой. И когда он говорил ей положенные ему по штату любезности, казалось, что он ворчит от бессильной злобы и ненависти.
Наконец и я заинтересовался:
— Один мой приятель, человек верующий, страдающий ожирением и потому несчастный, умудряется прибавлять в весе даже во время Великого поста. Ты же ешь, как… Прости, но ты ешь за десятерых, посмотри, как на тебя косится прислуга, ты подчистую выгребла все их запасы, но я совершенно не уверен, что ты выйдешь из самолета, прибавив к своему весу хотя бы грамм. Нет, право, ты удивительная, необыкновенная женщина!
— Наконец-то я от тебя услышала приятные слова! — промурлыкала Слава, обгладывая куриную ножку.
В Шереметьеве мы наняли частника за сто долларов.
— Я не был в Москве больше двух месяцев, — осторожно сказал я водителю.
Поглядывая на меня в зеркальце, водитель после продолжительной паузы произнес:
— Кому — война, кому — мать родна. Пока мало что изменилось. Постреляли немного…
— Убитых много?
— Пока в воздух…
Когда мы вносили вещи в квартиру, явился Лаврентий Павлович и, неодобрительно посмотрев на Славу, сказал:
— Опять вы, Андрей Андреевич, новую привели…
Слава поставила чемодан на пол
— Это еще кто?
— Это… это… известный оратор.
— Я вижу, кто это. Ты что, живешь в общежитии? Я как твоя гражданская жена…
— Господи, — схватился за голову Берия, — гражданская жена…
— Я требую, чтобы эта лысая образина сейчас же убралась отсюда! Как ты можешь терпеть эту рожу?
— Слава, иди в гостиную, мне надо побеседовать с этим господином.
Слава фыркнула, смерила Берию презрительным взглядом и скрылась за дверью.
— Ну и фурия! — восхищенно воскликнул Берия.
— Не смейте так говорить о моей… жене!
— Когда это вы успели жениться? — подозрительно спросил он. — Мои люди из Парижа мне об этом не докладывали.
— Почему вы не в Кремле?
— Разве мы вас стесняем? — осклабился он. — А почему не в Кремле? Ах, не все так просто, дорогой Андрей Андреевич, — вздохнул он, — не все так просто… Революция — дело тонкое.
— Что, у вас разногласия? Передрались? Не можете на равные части разрезать сладкий пирожок?
— С минуты на минуту должен прибыть Ильич, — поделился со мной новостью Берия и добавил просительным тоном: — Умоляю, не впускайте его в квартиру!
Из гостиной раздался грохот. Похоже, разбилась хрустальная ваза. Это бушевала Слава. Потом опять что-то полетело на пол.
— Веселая у вас женушка, — скривившись, выдавил из себя Берия.
— Это точно, я за нее могу быть спокоен. Она умеет за себя постоять. Смотрите, Берия, если с ее головы упадет хоть волосок… Я вас предупредил…
— Слово коммуниста!.. — он прижал руки к груди.
— Это меня и пугает… Так смотрите же!.. Еще раз напоминаю вам, я знаю ваш секрет…
— Вы не посмеете! Жизнь дается человеку один раз, — он поднял вверх руку, — и нет ничего дороже жизни, она священна, ибо дарована Богом. Вы не можете лишить себя жизни в угоду… в угоду вашим политическим пристрастиям…
— Убирайтесь. Я вас больше не боюсь. Я видел страх в ваших глазах…
— Так вы не откроете двери Владимиру Ильичу?..
— Убирайтесь! И не попадайтесь мне больше на глаза!
Когда я вошел в гостиную, Слава стояла у окна и смотрела во двор.
— Вот она какая, твоя Россия, — сказала она с упреком, будто я был повинен в том, что двор грязен, что по квартире шляются разные мерзкие типы, что…
— Ты ничего не знаешь… — сказал я с досадой.