Тринадцатая реальность
Шрифт:
– Тогда поднимаемся, – она согнала меня с кровати и соскочила сама. – Быстро одевайся, а потом поможешь мне, а то я одна не успею. Нет, вначале накинь халат и предупреди родителей.
Марафет навели, но перед самым приездом тети. Могли бы не стараться: она почти все время плакала и из-за слез вряд ли рассмотрела бы огрехи в нашем внешнем виде. Все были перецелованы, а больше всех ее восторгов почему-то досталось моей жене. Несмотря на волнения, Катерина не забыла привезти нам свою единственную изданную книгу. Когда немного успокоились, сели за стол и поужинали, а потом Катерина рассказала, как хоронили наши останки, а потом заказали шикарные надгробья.
– Этим уже занимался отец Верочки, – опять прослезившись, рассказывала она. – Сейчас на Новодевичьем кладбище столицы украсили все ваши пять могил. Надо бы их убрать, а то непорядок. Кого же это мы похоронили, Сережа?
– А я знаю? – пожал плечами отец. – Нашли тела каких-то бродяг, их и сожгли.
В восемь часов
Глава 16
Прошло пять дней. Я, как и в городке, продолжал выкладывать свои знания на бумагу, но на этот раз большую часть работы на машинке выполняла очень симпатичная женщина, которую прислали на следующий же день. Пальцы ее рук так быстро мелькали по клавишам, что я за ее печатью не успевал диктовать. Она же отдавала вопросы и забирала мои ответы. Я сразу поставил условие, что ответы ученым, если у меня есть что сказать, отдам без задержки, а свой исторический опус – только после его завершения. Были у меня на это резоны. Я решил пока ни с кем не делиться мыслью, которая пришла в голову в день приезда. Если получится встретиться с императором, поговорю с ним, а если он раздумает со мной встречаться, так и быть, расскажу все Шувалову. Не хотелось мне к нему с этим идти. У меня при первой же встрече возникла к нему неприязнь, и потом она только крепла, хотя он вроде бы не давал для этого поводов. Я не только передавал ученым ответы с машинисткой, пару раз за это время с ними приходилось встречаться. Одно из многочисленных зданий МГУ использовалось, как секретная правительственная лаборатория, в нее мы и ездили. В первый мой приезд там присутствовал Капица, познакомивший меня со своими коллегами. Они забросали меня вопросами и, в общем-то, остались довольны ответами. Ответил я в лучшем случае на один вопрос из трех, но для них и это был хлеб. То ли месяцами напрягать голову, то ли сразу получить готовый ответ – есть разница? Сегодня я узнал, что многих из городка, в том числе и моих друзей, поселили в казенном жилье при заводах братьев Брамлей. Заводы уже больше двадцати лет были выкуплены казной, но по-прежнему назывались именами их бывших владельцев с добавлением порядкового номера. На них, а так же на Московском электроламповом заводе и Государственных химических лабораториях, разрабатывались опытные образцы многих моих новинок. По-хорошему для большинства из них нужно было строить отдельные предприятия или хотя бы цеха, но пока на это просто не было времени. Хотелось встретиться с Фроловым и Гореловым, но с этим пока ничего не вышло. Я обратился с такой просьбой к Машкову и получил отказ.
– Встретитесь, но не сейчас, – сказал он мне. – Это вас поселили по-царски, у них не плохие условия, но с вашими не сравнить. Нужно многое сделать дома, а они не вылезают с работы. Такой визит к ним засветит вас в нашей программе, а этого хотелось бы избежать. Привозить их к вам... Право же, это несвоевременно. Потерпите, изменится ситуация, и многое будет сделать гораздо проще.
А сегодня он позвонил после обеда и предупредил, что скоро приедет с обещанным представителем завода грампластинок, а к вечеру привезут пианино. Я передал наш разговор жене, и она сразу занялась своей прической. К их приезду мы уже навели марафет по полной программе, а Наталья приготовила все к чаю.
– Марк Альбертович Гинер, – представился вошедший следом за куратором пожилой еврей. – Княгиня, позвольте выразить вам свое восхищение! Если вас сфотографировать и наклеить фото на пластинки, их вмиг раскупят, не глядя на то, что мы на них записали. Возьмите, пожалуйста, ваши пластинки. Их здесь десять.
– Пройдемте в гостиную, – пригласил я. – Попьем чай, а заодно поговорим.
Пока пили чай и ели пирожные, болтали о пустяках, а как только закончили и Наталья убрала посуду, перешли к делу.
– У нас большой интерес к сотрудничеству, – сказал Гинер. – Ваши песни за оригинальность и хорошее исполнение расхватывали даже при не очень хорошем качестве записи. Все-таки есть большая разница, делать шаблон в студии или с магнитофонной ленты. У вас был неплохой аппарат, но все равно он многое испортил, поэтому мы вам предлагаем все перезаписать. У вас есть новые песни?
– Еще шесть, – ответил я. – Но у меня будет к вам встречное предложение. Прежде чем делать запись, подберите нам музыкантов с нужными инструментами. Мы с их помощью так оформим песни, что вы не будете успевать печатать пластинки. Можете это сделать?
– Это нетрудно, – осторожно ответил он, – но не пропадет ли после этого ваш стиль?
– Постараемся, чтобы этого не произошло, – сказал я. – Кое-что можно оставить, как играли раньше, но остальные песни от этого только выиграют.
Мы с ним обговорили детали, получили чек на пять тысяч рублей и простились довольные друг другом. На деньги мне было наплевать, я бы для него спел бесплатно, только из-за горящих восторгом глаз Веры. После их отъезда в сопровождении одного из наших телохранителей прибыл рояль. Грузчики бережно внесли инструмент в квартиру и установили в гостиной. Даже с просторными коридорами и широкой дверью сделать это было непросто. С ними приехал настройщик, которого фабрика Беккера отправила проверить инструмент после перевозки. Он проверил и остался доволен, ну и жена была так довольна, что потом играла чуть ли не до сна. Даже на ужин я ее отвел за руку.
На следующий день произошли два события. После завтрака прислали машину, на которой отец первый раз уехал на службу, а через несколько часов почтальон принес выписанную нами газету «Русское слово». В ней на первой странице сообщалось о решении перенести столицу из Санкт-Петербурга в Москву. О сроках этого переноса не упомянули, но на третьей странице в придворной хронике напечатали, что на днях император и императрица на несколько дней приедут в Москву. Наверное, они решили сами осмотреть Большой Кремлевский дворец и определиться с местом проживания. Я бы тоже такое никому не доверил, а посмотрел своими глазами. Вызовет ли он меня к себе, как предполагал Шувалов? Я к разговору был готов.
С этой поездкой вышла задержка, скорее всего, из-за событий в Радомской губернии. Семнадцатого марта в Радоме было совершено покушение на губернатора – статского советника Евгения Ивановича Севастьянова, и в тот же день вооруженная толпа напала на солдат одного из двух находящихся в окрестностях губернской столицы пехотных полков. Покушение было неплохо подготовлено и прошло для поляков без потерь. Они спрятались на чердаках двух домов по обе стороны улицы, по которой в обед ездил губернатор, и обстреляли из винтовок его автомобиль и охрану. Всем гражданским властям Привислинского края и военачальникам расположенных в нем воинских частей было приказано усилить караулы и держать солдат в полной боевой готовности, но усиленная охрана из двух десятков драгун не спасла Севастьянова. Получив две пули в бок и одну в голову, он был убит на месте. Ехавший рядом с ним офицер получил два ранения, но выжил благодаря шоферу, который раненный в руку сумел вывезти машину из-под обстрела. Драгуны тоже понесли потери, но сумели ответным огнем заставить поляков отступить. За городом произошло более масштабное столкновение. Вот уже двадцать лет высочайшим указом было предписано при всех пехотных и кавалерийских частях иметь подсобные сельские хозяйства, на которых работали выделенные в наряд солдаты. Эти фермы в основном занимались выращиванием свиней и кур и были выгодны казне и полковому начальству. Кое-что доставалось и солдатам, но такое было нечасто. Мясо в основном забирали офицеры, казна экономила на питании солдат, а те не бездельничали, а были при деле. Вот на такое подсобное хозяйство и напала толпа поляков, вооруженная ножами и дубинами. Наверняка такое оружие взяли не случайно, а с умыслом. В обычное время полторы сотни поляков легко справились бы с тремя десятками солдат первого года службы, которых только и посылали на такие работы, но на этот раз все сложилось по-другому. В соответствие с приказом в хозяйстве присутствовало отделение вооруженных винтовками солдат во главе с унтер-офицером, поэтому напавшие не добились своей цели и отступили, потеряв три десятка ранеными и убитыми. Это послужило сигналом к массовым выступлениям поляков в Радоме, Ломже, Петрокове и других городках поменьше. В Варшавской губернии волнения удалось предотвратить, потому что туда заранее стянули большие силы армии и жандармерии. Кроме того, полицией в Варшаве была проведена успешная операция с арестом главарей националистического подполья и изъятием большого количества оружия и боеприпасов. Вооруженные выступления продолжались несколько дней, до тех пор, пока против восставших не применили химические гранаты, вызывающие временную слепоту и другие расстройства. Ими удалось, не прибегая к оружию, быстро разогнать толпы плохо вооруженных горожан. А вот с теми, кто был хорошо вооружен и организован в отряды, не церемонились. Очаги сопротивления подавлялись пулеметным огнем, а в отдельных случаях и огнем малокалиберной артиллерии. В прессе большинства европейских государств разразилась настоящая истерия, в которой русских обвиняли во всех смертных грехах, а поляки выставлялись невинными жертвами произвола. Как выяснилось позже, поляки выступили намного раньше срока, поэтому остались без обещанной поддержки тройственного союза.
Двадцать седьмого марта император приехал в Москву. В эту поездку он жену не взял. На следующий день мне позвонил Машков и предупредил, что за мной сейчас приедут.
– Вас повезут к тому, о ком мы говорили, – сказал Денис Васильевич, – поэтому быстро приводите себя в порядок. Да, оружие оставьте дома, в этой поездке оно вам не понадобится.
Приехали за мной на «Медведе», на котором я уже ездил несколько раз. Помимо знакомого шофера был лично князь Шувалов и двое крепких мужчин в гражданском, но с армейскими замашками. Я уже наловчился и мог сходу определить офицера, во что его не наряди. В прошлой жизни это тоже было заметно, но далеко не всегда и не так сильно. Мы поздоровались, после чего один из сопровождавших спросил, есть ли у меня с собой оружие.