Тринидадский скорпион
Шрифт:
– Доброе.
Ей уже не хотелось смотреть на его тело, а хотелось сбежать в свой номер, спрятаться в нём и не выходить до окончания отдыха. Ну, если только иногда – за салатом в бар, и то – под покровом ночи…
Внезапная тревога, рождённая чувственными мыслями и желаниями, участила пульс, грозя перерасти в панику. Никогда прежде Даша не восхищалась красотой мужского тела – ни в журналах, ни в жизни. Ей было абсолютно всё равно, какое у кого тело, главное, чтобы человек был приятный, порядочный, с чувством юмора и не прохвост.
– Вы – ранняя пташка, – Виктор закончил упражнение.
Он заметил, как голубые пронзительные глаза настойчиво изучали его. И ему стало приятно.
Даша почему-то была уверена, что все грешные мысли отражены у неё на лице.
– Я всегда на отдыхе рано встаю. Так получается, – пробурчала она, опустив глаза.
– Знаете почему? – его глаза улыбались навстречу.
Даша услышала подтекст в вопросе. Нужно расслабиться, перевозбуждение – последствие пошлых мыслей, кажется, что все вокруг это замечают и подтрунивают над ней. Она поспешила отвести взгляд и уставилась на восходящее солнце.
– Нет, не знаю.
– Потому, что здесь чистый воздух, и организм тратит меньше времени на восстановление, а в городе постоянный дефицит кислорода, из-за его нехватки требуется больше времени на сон, на восполнение сил.
– Вот оно что… Понятно… – протянула она и кивнула несколько раз головой.
– Вы грустная, или мне кажется?
– Вам кажется! – Даша сказала это резче, чем требовалось, практически выкрикнув.
– Значит, кажется, – с усмешкой произнёс Виктор.
Даше опять стало жарко. Он всё понял. Понял, как подействовал на неё своей наготой.
Позор!
Надо срочно ретироваться.
– Э-э, я… Пойду.
– Конечно, – не препятствовал он.
Даша скрылась в своём номере и, с облегчением рухнув на кровать, задумалась.
Почему этот мужчина живёт рядом? Зачем?
Для чего они встретились?
Сейчас она чувствовала себя чумазой девчонкой, которая даже при других обстоятельствах никогда не смогла бы привлечь его внимания, не говоря о том, чтобы удержать.
Так, стоп!
Она рассуждает как влюблённая провинциальная замарашка из замусоленного деревенского двора с курицами и свиньями, страдающая от неразделённой любви к столичному принцу-красавцу в белом кабриолете.
Во-первых, она ни в кого не влюблена! Это – первое и главное!
Во-вторых, она не девчонка-замарашка, а красивая женщина с кучей достоинств…
Даша заставила свой мозг работать, цепляясь за образы своей привычной московской жизни, которые – так ей казалось – были сейчас спасением её самооценки. Подиумы, кубки, восторженные взгляды мужчин, шампанское, выставки, соревнования, интервью, гонки…
Вот она едет на своём роскошном шестиметровом ретро-автомобиле на Воробьёвы горы летним субботним вечером, где её уже ждут друзья с такими же красивыми сверкающими тачками. Они каждый раз восхищённо приветствуют Дашу – единственную девушку-владелицу и фанатку ретро-автомобилей в компании, дружно обступая её машину.
Она вылезает, закуривает, и все обмениваются новостями, шутят, кто-то на мгновенье прибавляет громкость радио в своём авто, и басы заливают всю Университетскую площадь.
Люди отдыхают и смеются. Кто-то подаёт идею прокатиться всем по ночной Москве, посидеть в каком-нибудь ресторане. Все соглашаются, рассаживаются по своим авто, заставшим времена правления от Кеннеди до Рейгана, и, басовито нарушая тишину спящего города рокотом мощных моторов, «плывут» по Большому каменному мосту к Моховой, восхищая прохожих своим великолепием.
Даша едет впереди на огромном «Линкольне», единственная девушка за рулём в составе «ночного эскорта», и кажется, что автомобили, следующие за ней словно пажи, сопровождают свою королеву…
Даша улыбнулась.
А вот она мчится на мотоцикле по ночной трассе, разрезая потоки встречного ветра и вдыхая свободу, и чувствует, как в нагрудном кармане её кофты вибрирует мобильный. На ней красивый кожаный мото-комбинезон ярко-красного цвета, она въезжает в город и останавливается на Кутузовском, чтобы ответить на вызов.
Даша снимает шлем, и роскошные длинные рыжие волосы рассыпаются по плечам. Она расстёгивает комбинезон и достаёт мобильный из кармана. Рядом притормаживает «Мерседес» представительского класса в сопровождении двух чёрных «Гелендвагенов».
Даша изучает пропущенные вызовы. Первые два звонка – Марина и Алёна, мама – два раза.
Мужчина в «Мерседесе» готов принести к её ногам весь мир, если «рыжеволосая госпожа» согласится выйти за него замуж. Даша улыбается, уткнувшись в телефон, строгим тоном «отшивая» внезапного кандидата на её руку и сердце. Поклонник не отступает, пускается в уговоры.
Она поднимает глаза и понимает: перед ней один из известных политиков, которые часто «мелькают» в телевизоре. Мужчина явно нетрезв, но и не пьян настолько, чтобы не отдавать отчёта в своих действиях.
Даша решает ответить на звонки позже, всё равно сейчас не получится – слишком шумно ведёт себя представитель власти в попытках добиться взаимности. Она снова надевает шлем и нажимает кнопку старта на руле.
Политик с охраной прыгают в машины, понимая, что незнакомка вот-вот умчится.
Даша выруливает на Кутузовский и спокойно едет, но кортеж неизвестно откуда появившегося ухажёра навязчиво маячит то с одной, то с другой стороны. Ей это надоедает, и она выкручивает ручку газа, оставляя далеко позади себя в рокоте выхлопов представительский класс с отчаявшимся боссом-политиком.
«Да, я – вот такая! У меня удивительно насыщенная жизнь!», – подбадривала себя Даша.
Благодаря своему характеру и стремлению двигаться вперёд Даша всегда отличалась от других. Когда она училась в школе, все девочки-одноклассницы носили белые гольфики и аккуратные туфельки и ходили в них на уроки музыки и неизвестного загадочного тогда для Дашки «сольфеджио» [13] , а она занималась конным спортом, натягивая кирзовые сапоги и управляя огромным конём. Позже девочки ходили на дискотеки, жеманно строили глазки старшеклассникам и виляли попой под Рому Жукова, считая себя невероятно взрослыми и синеглазыми, а Дашка постигала уроки мотовождения наряду со взрослыми бородатыми дядьками. При этом дядьки относились к ней на равных, но иногда у них включался синдром «старшего брата» – или, того хуже, «отцовства»! – и они учили Дашку жизни, воспитывали, устраивали взбучки, правда, максимально корректно, учитывая вспыльчивый характер и нежный возраст «подопечной».
13
В широком смысле, сольфеджио – это пение по нотам, пение с называнием нот. (Прим. автора).