Тринитарное богословие и наука о воспитании
Шрифт:
Самодвижение твари – и прежде всего человека – происходит драматически. И это отмечается Григорием Нисским. Естественное, высокое, связанное с действием Святого Духа преодолевает сопротивление периферийного, того, что связано с теми сторонами бытия, каковые возникли в результате исхода из него доброго начала (грехопадение Адама). Характерной в связи с сформулированным видится выдержка из трудов Григория Нисского: «Итак, мы подвизаемся против самой изменчивости нашего естества, мысленно борясь с нею, словно с неким противником, достигая победы не тем, что ее ниспровергаем, но тем, что не попускаем ей пасть. Ибо не к одному только злу направлена изменяемость человека…; но изменяемость производит и прекраснейшее дело – возрастание в добре, когда изменяющегося к лучшему
Тринитарное сознание мыслит категорией целого, и целого как множественного в своей основе. Идея множественности – различия созданного Богом, полисубъектности тварного мира выводится из самой реалии Триединого Бога – Святой Троицы. Бог един – и у него три Лица (ипостаси). Каждое из Лиц Божественной Троицы обращено к своему: Отец являет себя как причина всего; Сын – как сила, устраивающая вселенную; Святый Дух – как совершительная сила приведенного в бытие творением от Отца чрез сына (нами использована формула Григория Нисского; [8, с. 297–298]).
Множественность тварного мира предполагает разные пути спасения (восстановления). Это (гносеологическое) переживание отчетливо представлено в тринитарном богословии. «В жизни Божественной, – пишет святитель Григорий Богослов, – не одно средство спасения, и не один путь к добродетели, но многие…» [1, с. 582].
Мир множествен. Люди (а люди – это народы, страны, эпохи, культуры и пр.), звери, растения, воды, небеса, прочее – все, все живет и единым, и своим. Все ищет своего единения с Богом и, соответственно, единения друг с другом. Эта мысль как гносеологический феномен прочитывается в трудах тринитариев. Ею они поверяют свои суждения. Посредством ее ищут подлинного – живого единства всего и вся.
Обозначенное о восприятии и понимании мироздания обусловливает обращение тринитариев к антиномичной логике. Антиномичная логика оперирует противоположными друг другу суждениями. Делает она это для того, чтобы удержать в себе самой полноту развертывающегося бытия. Отчетлива эта логика была явлена в Евангелии. Явлена самим Спасителем. Поддержана она была апостолами. Как необходимый инструментарий в богословии и практической пастырско – проповеднической деятельности его стали использовать тринитарии.
Приведем в качестве иллюстрации суждение Григория Богослова. «Да не подумают, однако, будто бы я утверждаю, что всяким миром надобно дорожить. Ибо знаю, что есть прекрасное разногласие и самое пагубное единомыслие…» [1, с. 189]. Прекрасное разногласие и пагубное единомыслие. Перед нами характерные для тринитарной мысли антиномичные суждения. Можно иметь разные мнения по тем или иным вопросам и быть одновременно единомысленными в главном. Можно соглашаться друг с другом во всем и в этом губить и себя, и того, с кем соглашаешься. Легко мысль святителя сопрягает эти по определенным основаниям не совместимые суждения. Сопрягает, ибо сама она (мысль) опирается и на другое основание, то, каковое дает ей возможность, не впадая в бессмысленное противоречие (не троичное), объединять не объединяемые реалии.
Особо в сфере гносеологии тринитарное сознание уделяет внимание внутреннему состоянию познающей духовности.
Непостижимая красота, первообразная красота [Григорий Нисский; красота образа Божия [6, с. 96] не может открыться духовности, погрязшей в отвратном и в результате этого разделившейся внутри себя самой. Истина – первообразная красота – внятна чистой и внутренне воссоединенной духовности. Это положение (есть) срединное для мышления Григория Нисского. Богословом последовательно формулируется мысль о необходимости для познающего встать вровень с постигаемым – Христовой истиною. «Душа, – подчеркивает святитель, – не иначе может соединиться с нетленным Богом, как соделавшись и сама, насколько
Душе нужно «очиститься» [8, с. 102] – избавиться от страстей, суетных желаний и пр., снять свои нестроения, воссоединить в себе все свои силы – достичь «согласия» отдельных сторон своей духовности [8, с. 120] и во всем этом обрести способность «познать свойственную и естественную ей деятельность» [8, с. 120]. «При таком устроении души, – пишет богослов – тринитарий, – не будет нужды в каком – либо особом труде или прилежании для достижения высочайших и небесных благ; при нем душа с совершенной легкостью достигнет того, что без него кажется неудободостижимым» [8, с. 120].
Гносеология тринитариев включает в себя и вопрос о границах человеческого познания. Человеческий разум несовершенен. В этом тринитарии свято следуют Евангелию и апостольскому мнению (апостола Павла). Приведем характерное для тринитарной мысли рассуждение. Григорий Богослов, отвечая на возражения относительно божественности второй ипостаси Святой Троицы, пишет: «Такой даем ответ говорящим загадочно… чтоб узнали они, что не во всем они мудры и не неодолимы в своих излишних и упраздняющих Евангелие мудрованиях. Ибо когда, оставив веру, предпочитаем ей силу слова, и несомненность Духа уничтожим своими вопросами, а потом слово наше препобеждено будет величием предметов (это же необходимо последует, когда словом движет немощное орудие – наша мысль); тогда что бывает?» [1, с. 520].
Слово как выражение мысли вместе с последней несовершенны. Предмет мысли и слова куда как более велик, чем его запечатление. В этом гносеология тринитарного мышления. Есть более глубокое, чем слово и мысль, что человека вводит в его подлинное бытие. Об этом пишет Григорий Богослов. Приведенный фрагмент он завершает словами: «Ибо восполнение нашего учения есть вера» [1, с. 520]. Вера как объемлющее всего человека есть основание возможного постижения Бога и всего и вся в мироздании.
Говоря о гносеологии тринитарного мышления, в особенности важно обратиться к мыслям тринитариев о Святой Троице как реалии, открывающейся сознанию человека. Именно открывающейся, а не раз и навсегда данной в своих основаниях человеку. Приведем высказывания богословов по этой чрезвычайно важной для философа и теолога проблеме.
Василий Великий пишет: «Богодухновенное же Писание с помощью многих речений, обращающихся в нашем употреблении, едва приблизило их к понятию чистых сердцем, и то представив как в зеркале. Ибо зрение «лицом к лицу» и совершенное познание, по обетованию (1 Кор. 13: 12), дано будет достойным в будущем веке. А ныне будь то Павел или Петр, хотя истинно видит то, что видит, и не обманывается и не мечтает, однако же видит «зерцалом и в гадании», и «от части» приемля ныне с благодарением, совершенного познания с радостью ожидает в будущем веке. В этом удостоверяет апостол Павел… <…> то, что ныне в ведении кажется совершенным, столь коротко и темно, что перед ясностию ведения будущего века имеет более недостатков, нежели видение «зерцалом и в гадании» недостаточно перед видением «лицом к лицу». Кроме блаженного Петра и Иоанна подтверждают это и другие ученики Господни, которые, при непрестанно большем и большем возрастании и преуспевании в настоящей жизни, тем не менее были уверены в превосходстве ведения, предоставленного будущему веку. И после того, как оказались достойными избрания Господня, сопребывания с Господом, Его апостольства, раздачи духовных дарований, после того как слышали: «Вам дано знать тайны Царствия Небесного» (Мф. 13: 11), после такового ведения по откровении им тайн, неизреченных для прочих, все еще, перед самым уже страданием Господним, слышат они наконец: «Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить» (Ин. 16.:12). Из сего и подобного сему познаем, богодухновенному Писанию известны как беспредельность познания, так и непостижимость Божественных тайн для природы человеческой в настоящей жизни, потому что, хотя каждому по мере его успеха прибавляется непрестанно большее и большее ведение, однако же во всех познание никогда не достигнет до совершенства, пока не «придет совершенное», когда «то, что отчасти прекратится» (1 Кор. 13: 10) [10, с. 387–388].