Тристан и Женевьева (Среди роз)
Шрифт:
– Ваше Величество! – Женевьева снова взмолилась. – Уверена, что Вы знаете, что такое верность…
– О, да! Но не нахожу ничего общего между верностью и ножом в спину…
– Ваше Величество!..
– Миледи, – перебил ее Генрих, наклоняясь вперед, обвороженный ее трогательной красотой, очарованный серебристым блеском удивительных глаз настолько, что был готов уже выслушать до конца ее мольбу. Он был восхищен ее золотыми волосами и несомненно оставил бы ее при дворе, если бы уже не пообещал Тристану. – Миледи, я боюсь, что ваша судьба решена. Я так же держу свое слово и знаю ему цену. Вы понимаете меня? Теперь же идите, я все сказал, вы на
Женевьева затрясла головой, не в состоянии поверить, что король отказал ей, что он отдал ее де ла Теру, как какую-нибудь вещь, чтобы тот владел ею, пользовался и, когда надоест, выбросил прочь.
Тяжелая рука опустилась на ее плечо, и она услышала тихий шепот, от которого у нее пересохло в горле, и задрожали руки и ноги.
– Вы выставляете себя в дурацком свете, Женевьева, перед множеством людей! Поднимитесь и идите следом за мной, иначе вас выведут отсюда, как своенравную девчонку, или, того хуже, мне придется перекинуть вас через плечо и придерживать за вашу столь очаровательную, но предательскую ножку, чтобы вы не сорвались.
– Нет! – отчаянно воскликнула Женевьева. Панический страх охватил ее, дикий, звериный страх. И тут она совершила свою первую серьезную ошибку. Она быстро встала, поклонилась королю и попыталась бежать.
Вокруг нее раздался смех.
Женевьева не успела сделать и пяти шагов, когда ее остановил резкий рывок за волосы. Еще не совсем понимая, что случилось, она была так стремительно опрокинута, что у нее закружилась голова, и ноги перестали чувствовать под собой опору.
Слезы брызнули у нее из глаз, когда перебросив через плечо, как мешок с зерном, Тристан де ла Тер нес ее через весь зал, а со всех сторон доносились смех и перешептывания.
Это, наверное, ночной кошмар! Она проснется! Тристан мертв! Господи Боже, неужели его смерть будет преследовать ее снова и снова? Он же мертв!
Но Тристан был жив. Хватка его была стальной. А она была его пленницей по указу короля.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
«О, Боже, где взять силы, чтобы вынести все это? Он жив! Он здесь! Почему?» – мысли лихорадочно метались в ее ошеломленном мозгу, и Женевьева горько пожалела, что не упала в обморок, что серые мысли нереального не захлестнули ее.
Но, к сожалению, сознание ее оставалось ясным. И в эти бесконечно-долгие страшные минуты, когда она путешествовала по залам Виндзорского дворца, подпрыгивая на плече Тристана, она невыносимо страдала от ужаса и унижения. Всю дорогу их сопровождала гробовая тишина, нарушаемая лишь ехидным, оскорбительным хихиканьем. Когда они приблизились к группе дам, о чем-то оживленно беседующих между собой и совершенно не обративших внимания на подходившего широкими шагами Тристана, последний сделал худшее, что только было возможно в данной ситуации: поклонился и любезно произнес:
– Леди, если вы простите мое вторжение?
Они поспешно расступились, и со своего необычного наблюдательного пункта, Женевьева могла видеть, как широко раскрылись рты у кумушек, а затем языки заработали с потрясающей скоростью, обсуждая поразительное явление, прервавшее их беседу.
Сначала Женевьева, шокированная случившимся, ни на что не реагировала. Ее настолько ужаснул тот факт, что Тристан жив, жив и вполне здоров, что в первые секунды она почти не сопротивлялась и даже не задумывалась над тем, какое это может оказать влияние на ее дальнейшую судьбу. Но как только они прошли мимо придворных дам, в ней проснулся инстинкт самосохранения, и она попыталась хоть как-то изменить свое нелепое положение. Вцепившись в плащ, Женевьева попыталась приподняться, слегка повернула голову, взглянула ему в лицо – и встретилась с его пронзительным, яростным взглядом. И снова ужас объял ее душу, слишком хорошо знаком был ей этот взгляд, ей никогда не забыть, как он смотрел на нее в ту ночь, когда она напала на него. Никогда не забыть, как он презирал и ненавидел ее за подлость, как он обещал отомстить.
Но сейчас… сейчас она не имеет права быть слабой, есть же, наверное, какой-то способ, чтобы убежать от этого страшного человека.
– Поставьте меня на пол, – взмолилась, наконец, Женевьева, глядя на Тристана настороженным взглядом и от волнения заикаясь. – Я… я пойду сама, – и затем после некоторого колебания добавила: – пожалуйста.
Она даже удивилась, когда Тристан остановился и позволил ей соскользнуть вдоль своего тела, чтобы она могла встать на ноги. Женевьева быстро взглянула на него и отступила на шаг, задрожав от его близости. Она опустила глаза, но затем снова подняла их.
– Куда вы ведете меня? – спросила она хриплым голосом.
Тристан упер руки в бедра, наклонил голову и насмешливо оглядел ее с ног до головы.
– И это все, миледи? Куда вы ведете меня? – нет, чтобы сказать: «С воскресением из мертвых, лорд Тристан, это большая радость для меня, видеть вас живым».
– Это совсем не такая уж и радость! – не раздумывая огрызнулась Женевьева. «Молитесь… молитесь, чтобы я умер», – предупредил он ее тогда.
Граф де ла Тер рассмеялся и, взяв Женевьеву за руку, повел через следующий зал. Казалось, что в этой части дворца не было ни души. Она вдруг поняла, что они попали в жилую часть королевской резиденции, и лишь заблудившийся гость, да какой-нибудь слуга, могут стать свидетелями происходящего. «Здесь никто не придет ко мне на помощь», – подумала Женевьева с замирающим сердцем. И нигде, ни в каком-либо другом месте, ей никто не поможет. На это нечего даже надеяться, ибо никто не осмелится перечить приказу короля, особенно в таком незначительном деле, как передача дочери лорда, воевавшего на стороне противника, под опеку одного из ланкастерцев.
Тристан шел очень быстро, не ослабляя своей хватки, и Женевьева тяжело дышала, не в силах поспеть за ним, особенно теперь, когда ее мысли и сердце были погружены во мрак безысходности и отчаяния.
Но как глупа она была! Ей было страшно даже подумать, что может произойти дальше… Но она должна, должна взять себя в руки, и разобраться в происходящем.
Как бы она не старалась, единственное, что пока было ей понятно, – это, что Тристан жив и настроен очень решительно. Он взбешен, и ему позволительно сделать с ней все, что пожелает. Женевьева болезненно сглотнула и с такой силой рванула свою руку из его сильных пальцев, что вынудила Тристана остановиться. Он пронзительно взглянул на нее.
– Куда вы ведете меня? – снова спросила Женевьева.
– В мою комнату, – кратко ответил Тристан.
– Что… вы собираетесь со мной делать?
Он медленно растянул губы в улыбке:
– Я еще не решил. Сперва я думал сварить вас в кипящем масле, но это было бы слишком слабо. Мне приходило в голову четвертование и колесование, но и это я отбросил, как слишком легкое наказание.
– Вы не осмелитесь! – бросила ему Женевьева с вызовом. – Король не давал вам своего позволения убивать меня…