Тритон ловит свой хвост
Шрифт:
— Да? Наверное, но это не имеет значения, — отозвался Калам. — Так вот. Этот тип, не иначе, обнаружил, что я при деньгах. Возможно, заметил, сколько я заплатил за вино, впрочем, это уже неважно. И уже на выходе с торжища он пристал ко мне с ручным зеркальцем. Маленькое такое зеркальце, примерно как серебряный шергон.
— Ну и что? — спросил Рогул.
— Оно было вогнутое, совсем как дно этой бутылки, — продолжил Калам. — Бу Ци требовал, чтобы я его обязательно купил у него. Для того, чтобы… как он это выразился?.. Заботиться о чистоте кожи! Все угри и все несбритые волоски, вообще всё непотребное на коже. И тут меня как ударило! Почему не употребить
— Да, случайность, — согласился Рогул. — Иногда она меняет всё.
Калам промолчал. В жизни мастера Рогула наверняка было немало случайностей. Встреча с Каламом — одна из них, и не самая важная.
— Да ты ешь! — встрепенулся Рогул. — Небо может подождать, оно не сбежит, а желудок, он тут, рядом, и он важнее.
Калам не стал спорить. Небо высоко, а желудок и впрямь был всецело согласен с мастером Рогулом.
В «Свиную ногу» Калам вернулся уже затемно. День прошёл удачно: он договорился не только с Рогулом, но и с мастером Гидрини, и с мастером Гу Ло, который согласился изготовить сборный каркас небесной трубы. Мастер Рогул весьма помог ему в этом деле: мастера согласились сделать скидку, как для своего. Годы, прожитые внутри крепости, не прошли напрасно: Калам с полным основанием мог чувствовать себя своим.
Харчевня пустовала. Папаша Рут и Ага вечеряли при свете масляной лампы.
— Здравствуй, хозяин. Здравствуй, мастерица, — поклонился Калам, входя. — Не вижу посетителей. Так плохи дела?
— Ты давно не был здесь, господин, — печально улыбнулся папаша Рут. — Кое-что изменилось. Четыре года назад в город Умелых прорвались пираты. Тиран их выгнал, но это стоило жизней. Сегодня в Лардии день поминовения усопших, празднества и всяческий шум запрещены. Вот завтра вечером у нас будет не протолкнуться от гостей. Так что занимай место в зале заранее, иначе может и не достаться.
— Я понял тебя, хозяин, — сказал Калам. — Спасибо за предупреждение. Я поужинаю у себя в комнате. Это возможно?
— Конечно, — ответит папаша Рут. — Но тогда ты не услышишь знаменитых слепых музыкантов. Завтра как раз моя очередь принимать их у себя.
— Если что, я постою на лестнице.
— Если там будут места! — ухмыльнулся папаша Рут.
— Вот даже как? Я буду иметь в виду. — Калам направился к лестнице наверх и добавил: — Надеюсь, сегодня кружка пива и тарелка жаркого для меня найдётся?
— О, конечно, господин! — уверил его папаша Рут. — Очень скоро Ага принесёт ваш ужин.
Калам кивнул и зашагал по лестнице. Ступени уютно скрипели под его ногами. Возможно, следовало остаться у мастера Рогула? Ведь он приглашал, искренне приглашал расположиться у него. С другой стороны, если он не стеснял учителя, то учитель вполне мог стеснить его. Калам знал себе цену и привык к душевному комфорту, который для него состоял, в том числе, в уединении. Постоянно сталкиваться с человеком, самым лучшим, самым благожелательным к тебе человеком тогда, когда ты ищешь покоя? Видеть незнакомые вещи, встречать следы жизни иного там, где не ждёшь ничьих следов? Конечно, это не касается гостиных дворов или иных мест, нарочно предназначенных
Отперев дверь в отведённую ему комнату, Калам сразу понял, что ошибся. Кто-то побывал здесь в его отсутствие. Кто-то очень осторожный, но слегка небрежный. Для начала, здесь пахло чужаком. Не папашей Рутом и не мастерицей Агой, к их запаху Калам успел привыкнуть. Нет, здесь побывал кто-то иной, отдалённо знакомый, встреченный недавно. Кроме того, его дорожный плащ висел несколько не так. Калам никогда не жаловался на память, запоминать, в каком состоянии он оставил свои вещи, давно стало его привычкой.
Он сел на табурет и задумался. Кому он успел перейти дорогу за те часы, что провёл в городе Умелых? Мастеру Гуку? Вряд ли, набольший воров не стал бы так торопиться. Гук знает, что Калам держит слово, и если обещал не работать здесь, то и не станет. Значит, примитивный грабёж? Кто, кроме папаши Рута, знает о его деньгах? Только Юртун. Но Юртун прибыл вместе с ним на «Морской птице», он матрос и если хотел ограбить, то мог сделать это в пути. Казалось бы, что может быть проще: стукнуть по голове путешественника, вышедшего на нижнюю палубу проветриться, и сбросить тело в море? Обшарив предварительно карманы. Значит, это не Юртун и уж точно не капитан «Морской птицы». Перед тем, как взойти на палубу этой посудины, Калам навёл справки, «Морскую птицу» ему рекомендовали люди, которых он давно знал и доверял безусловно. Оставался ещё Другош, но эту мысль Калам отмёл как несуразную. Кто он Другошу? Ведь не серебро же возжелал возвратить старый деспот Венето!
Так или иначе, «Свиная нога» оказалась неудачным выбором. Завтра на рассвете он уйдёт.
— Господин?
Калам обернулся к дверям. В каморку заглядывала мастерица Ага с подносом в руках. Пахло умопомрачительно, и Калам на миг заколебался. Съезжать из гостевого двора, где так вкусно кормят? Не дурак ли он?
— Благодарю, мастерица, — кивнул Калам. — Скажи папаше Руту, что мои планы изменились. Я проведу у вас только одну ночь. Жаль, но дела требуют. А ужин оставь, — добавил он, завидев, что Ага вознамерилась унести поднос. — Я слишком голоден, чтобы отказаться от твоей стряпни.
— Вот это правильно, господин! — обрадовалась мастерица Ага. — Про мою стряпню всякий скажет, что ею и тирану подать не зазорно. А съехать… съехать в любой час можно!
Воркуя так, она быстро сгрузила содержимое подноса на стол перед Камалом.
— Кушайте, господин, — умильно улыбнулась она, отходя к дверям. — А утром всё и решите.
Взявши нож, Калам приступил к еде. Как и днём, мясо было выше всяких похвал, даже и холодное. Он и не заметил, как умял под пиво половину порции. Эх, хорошо!..
Какой-то звук сверху привлёк его внимание. Птица прошла по черепичной крыше? Или ветер шевельнул металлические карнизы? Подумав, Калам решил не обращать внимания. Мало ли какие звуки могут случиться в незнакомом месте…
Глава 6
Небо было высокое до головокружения. Но в него всё равно хотелось смотреться. Что ещё делать, если в кои-то веки раз выполз на девственную природу? Фёдор Параминов сплюнул травинку, которую грыз уже минуты две и сгрыз, измочалил до потери удовольствия. Трудно считать место, где когда-то подорвали ядерный фугас, девственным, но, если охота, об этой малозначительной детали можно забыть. Железо за прошедшие годы почти сгнило и уже не пахнет даже ржавчиной.