Триумф экстаза
Шрифт:
— Вижу, миссис Жеруар, что совсем вас не знала.
Эвис Жеруар откинулась на спинку сиденья и рассмеялась, глядя сверху на беременную женщину.
— Ах, мадам Эшленд, мне вас жаль. Это своего мужа вы совсем не знаете.
Эмили застыла от ужаса, глядя вслед уезжающей коляске. Потом как во сне вернулась в дом. Жестокие слова Эвис Жеруар не выходили из головы: «У вас нет друзей в Бразос-Бенде, мадам… Это своего мужа вы совсем не знаете… Он умолял меня остаться в его постели вчера ночью».
Правда ли это? Неужели у Эдгара и
Эмили шла по комнатам первого этажа словно сомнамбула. Эдгара нигде не было. Она стала подниматься по лестнице, голова ее раскалывалась, сердце разрывалось.
Она должна уехать отсюда. Вот и все, что Эмили понимала. Должна уехать.
Эмили постучала в дверь и услышала низкий голос:
— Войдите.
Эдгар стоял, вытирая лицо полотенцем. Он был обнажен до талии. На одно безумное мгновение возникло страстное желание броситься в его объятия, умолять его сказать, что все это неправда.
Эмили взяла себя в руки, глядя, как знакомая насмешливая ухмылка скрыла чувства Эдгара.
— Доброе утро, дорогая. Чем я обязан удовольствию видеть вас?
Она молча смотрела на мужа.
— Говорите же, миссис Эшленд. Я должен успеть к приходу «Красавицы», чтобы проследить, загрузил ли Бен все тюки с хлопком.
— И попрощаться с Эвис? Он поднял черную бровь:
— Жалеешь об отъезде Эвис, дорогая? Я могу поклясться, что вы друг друга не особенно любите.
— Почему она уехала, Эдгар? — спросила Эмили. Он задумчиво погладил усы, глаза его прищурились.
— Разве ты не знаешь, дорогая?
— Нет! Перестань играть со мной в эти игры, Эдгар! Скажи мне!
Муж как-то странно посмотрел на нее, затем вздохнул и подошел к шкафу. Открыл дверцы и наклонился, выбирая сорочку. До Эмили донесся приглушенный ответ:
— Нет.
Холод охватил ее, когда она смотрела, как Эдгар надевает сорочку. Он подошел к ней и прикоснулся к ее волосам, пригладил выбившийся локон.
— Ты такая красивая, дорогая, когда свет играет в твоих волосах, — прошептал он. — Что это? Ты дрожишь, как озябший котенок! — И привлек ее к себе.
Эмили хотелось оттолкнуть его прочь и проклинать его за то, что он лежал в постели с другой женщиной. Но ее охватили слабость и щемящая нежность.
Она почувствовала его губы у своего виска. Его руки гладили ее спину, согревали.
— Дорогая, позволь, я отведу тебя в постель и буду обнимать, пока не перестанешь дрожать.
Его слова ее растрогали; слезы навернулись ей на глаза. Она расслабилась и позволила ему отвести себя к кровати. Потом вспомнила и замерла.
Постель! Та самая постель, которую он делил с экономкой!
— А как же Эвис? — И Эмили оттолкнула мужа. Эдгар нахмурился.
— Забудь о ней.
— Нет! Не могу! И не хочу! Как ты смеешь обнимать меня, если я тебе совершенно безразлична!
Последовало долгое молчание. Эдгар ничего не отрицал, а стоял и озадаченно смотрел на нее.
— Ты так
— Да! Я хочу уехать назад в Хьюстон! Эдгар, отпусти меня.
Лицо его было мрачным. Эдгар подошел к двери и открыл ее.
— Пожалуйста, мадам, вы можете бежать! Но оставьте ребенка.
Глава 9
25 декабря 1841 года
Стояла мягкая рождественская погода. Эмили гуляла возле дома. В последние дни она испытывала все растущее беспокойство, ведь скоро ей рожать.
Ребенок редко шевелился в последнее время, словно набирался сил перед появлением на свет. Все было готово к его приходу; Ибен смастерил колыбель, которая стояла в комнате Эмили, а Холли помогла сшить одежду для младенца.
Это Рождество будет отмечаться скромно, печально подумала Эмили. У нее совсем не было сил на подготовку праздника: в последнее время ей с трудом удавалось проследить, чтобы слуги выполняли повседневную работу. Кроме того, что праздновать? Отношения с Эдгаром после отъезда миссис Жеруар оставались холодными, как северный техасский ветер. Эмили приняла его отказ прокомментировать отношения с экономкой как признание вины. А любая проявленная им учтивость явно относилась к ребенку.
Ей продолжали сниться кошмары о Гонсалесе, и Эмили часто просыпалась в слезах среди ночи. Каждый раз она дрожала от ужаса и едва сдерживалась, чтобы не побежать в соседнюю комнату в объятия Эдгара.
Она не хотела, чтобы этот кошмар стал явью, не хотела умереть и оставить новорожденного мужу. Эмили уже ощущала свое родство с новой жизнью в себе. Эдгар ее ненавидит; Мария стала врагом. Но ребенок был ее кровью и плотью и будет любить свою мать.
— Доброе утро, Эмили!
Она обернулась и увидела Марию, спускающуюся с холма. Эмили подождала ее, пораженная тем, что девушка так любезно с ней заговорила.
— С Рождеством, Мария!
— Дэвид хочет, чтобы вы вернулись в дом, — довольно угрюмо сказала Мария. — Он приготовил грог и хочет, чтобы мы пели рождественские песни, которые я научилась играть.
Эмили улыбнулась. Милый Дэвид! Он изо всех сил старается всех помирить и развеселить.
— Я рада видеть, что вы с Дэвидом такие добрые друзья, Мария.
— Не вас нужно за это благодарить, миссис Эшленд! — высокомерно ответила мексиканка, глядя на дорогу, ведущую к Бразос-Бенду.
Эмили устало вздохнула.
— Мария, поверь, у меня нет никаких видов на Дэвида. Все, чего я хочу, это уехать отсюда вместе с ребенком. Но видимо, и это невозможно.
— Может быть, и нет, Эмили. Вон едет ваш поклонник.
Эмили обернулась и увидела приближающуюся коляску мистера Райса. Изумление мгновенно сменилось раздражением. «Опять он! Какого черта ему надо?»
Аарон остановил упряжку, снял бобровую шапку и широко улыбнулся им:
— Доброе утро, леди.
— Что вы здесь делаете? — резко спросила Эмили.