Трижды одинокий мужчина
Шрифт:
– Что позволило защититься без проблем, – бросила девушка.
Академик усмехнулся:
– Разумеется.
– Но этого вам было мало, – тихо добавила Катя.
– Я должен был стать по меньшей мере профессором, – кивнул хозяин дома. – Правда, Сашкиных изысканий хватило и на часть докторской. Мне помог отец, сразу увидевший перспективность работы. Однако для защиты оставшихся фактов оказалось недостаточно.
– И вы положили глаз на Марину Викторову и Кирилла Панина, – заметила журналистка.
Мужчина махнул рукой:
– Не один я. Мой бедный друг Толя решил, что пора и ему выбиваться в люди.
–
Академик хлопнул кулаком по столу:
– Да. Но потом я обошел его.
– Мы поторопились. – Катя сделала глоток уже остывшего чая. – Не остановившись еще на одной жертве – вашей жене.
Хомутов нахмурился:
– Так и знал, что вы догадаетесь. Я мог бы соврать, однако какой смысл? Да, в роддоме я вколол Инне гепарин.
– За что?
Он нервно скомкал листок бумаги:
– Она оказалась не в меру любопытной и увидела в моем письменном столе Сашкину диссертацию. Поскольку все только и толковали о ее пропаже, моя супруга сложила два и два. Нервное потрясение вызвало преждевременные роды. Так что вместо того, чтобы сообщить обо мне куда следует, любимая отправилась рожать.
– Но Карякин успел поговорить с ней? – вставила Зорина.
Хозяин оскалился:
– Он оказался не только трусом, но и подлецом. Надо признать, считать паршивец действительно умел. Впрочем, что считать? Я сам когда-то поделился этим планом. И не моя вина, что Анатолий сдрейфил в последний момент, а потом поддался захлестнувшей его зависти. Именно это чувство, а не справедливость, заставило его накапать про меня Инне. Она ведь не случайно покопалась в моих бумагах. Только Карякин об этом не узнал. Он приходил в роддом, однако я был начеку. К тому времени Инна уже истекала кровью.
Хомутов зажмурил глаза. Прошлое возникло перед ним так ясно, словно не было мучительных десятилетий. Вот он заходит в палату, направляется к супруге. При виде его ее покрасневшие веки начинают трепетать, как крылья бабочки. С посиневших искусанных губ срываются слова:
«Ты мерзавец... Ты... Ты... Я все расскажу...»
«Успокойся, – он берет ее горячую руку в свои ладони и гладит. – Сначала ты родишь мне наследника, а потом мы обо всем поговорим. Как ты могла поверить этому прохвосту?»
Слезящиеся глаза пристально смотрят на него:
«У тебя в столе Сашина диссертация». – «Он сам отдал мне один экземпляр», – стараясь ее успокоить, он забыл, что сам Проскуряков рассказывал ей о пропаже всех трех копий.
Инна тяжело вздыхает:
«Тебе напомнить наш разговор с Сашей? Как ты докатился до убийства, Игнат?»
Сильная боль в низу живота заставляет ее закричать. Он срывается с места: «Я позову Галину Петровну».
Женщина не слышит. Он открывает стеклянную дверь. Болотова возникает у него на пути: «Идите к моей жене!»
Она поворачивается к молодой медсестре: «Готовь родильный зал».
Больше Хомутов не произносит ни слова. По длинным, пахнущим хлоркой коридорам он бежит к телефону-автомату и в спешке набирает нужный номер:
«Ванда? Ты нужна мне. Немедленно приезжай в роддом и захвати...»
Его преданная Лепорелла выполнила просьбу. Через полчаса, когда Инна разрешилась от бремени девочкой и отдыхала в послеродовой (он настоял, чтобы ее поместили в отдельную палату), он зашел к ней, спросив у суетящейся Болотовой:
«Все хорошо?»
Болотова замялась: «Если вы не возражаете... Пойду проведаю внучку. С температурой ребенка оставила. А живу я тут недалеко. Я мигом». Он лицемерно улыбается: «Не волнуйтесь. Я ведь тоже врач».
Гинеколог надевает пальто и бежит к входной двери. Он крадется за ней, как вор, поглядывая на часы. Вскоре должна появиться Ванда. И она оправдывает ожидания.
«Принесла?»
«Держи».
Что он наплел тогда Маевской, поддержавшей его во втором преступлении? Что-то вроде того, что Инна из ревности собирается прекратить их дружбу. Но ведь Ванде никак нельзя соглашаться на такое: она может умереть. Решительная полька делает выбор в пользу собственной жизни, и вот в руках Игната шприц, наполненный гибельной для жены жидкостью. Он склоняется над супругой, осторожно введя препарат в бедро. Инна слегка вздрагивает, даже не открывая глаз. Вот и хорошо, он же не совсем чудовище – смотреть жене в глаза, убивая ее! Все начинается быстрее, чем он думал. Вскоре постель роженицы пропитана кровью насквозь, ее можно выжать, как мокрую тряпку. Он потирает руки, отправляет Ванду восвояси и начинает представление. Медсестра Леночка, вытирая со лба крупные капли пота, звонит Галине Петровне и, естественно, не дозванивается: никто не знает, что перед происшествием они с врачом выпили по пятьдесят граммов хорошего крымского вина, и вместе с ним доктор приняла небольшую, но необходимую для завершения операции дозу снотворного. Леночка надевает пальто и бежит домой к гинекологу. Ей удается достучаться, разбудить сладко спящую женщину. Обе спешат на помощь Инне, которой и помочь-то уже ничем нельзя: она впадает в кому. Вытирающая слезы врач носится вокруг нее, как курица:
«Я же все делала правильно!»
Состроив скорбную гримасу, он обращается к Галине Петровне: «Инна умирает?»
Женщина не отвечает. Она не хочет сдаваться, вызывает реаниматолога. Он заявляет: промедление смерти подобно, и оно действительно приводит к смерти роженицы: группа крови его супруги редка – четвертая с отрицательным резусом. Доноров поблизости не оказывается. Болотова падает в обморок, и теперь приходится откачивать ее. Он разыгрывает спектакль любящего мужа, внезапно потерявшего смысл жизни, – и возле него тоже завозились медсестры. Через час он уже идет домой спокойной походкой, чуть ли не посвистывая от радости. Ему опять повезло. Теперь его единственная проблема – грудная дочь. Ну, ничего, на что тогда дедушки и бабушки?
Как оказалось, не все прошло гладко. Дотошная старуха Болотова взяла у умершей анализ и выяснила причину, открыв ему ее, когда он пришел за вещами супруги. Тогда он подумал: все, конец! Однако, на его счастье, врач потребовала денег за молчание. Разумеется, он знал: дама не успокоится. Такие, как она, рождаются неудачницами и потом передают этот талант из поколения в поколение. Но убивать ее сейчас? Как и где? Не вызовет ли это подозрений? Взвесив все, они с Маевской решили выполнить ее требования. Потом он все-таки отправил ее на тот свет и сделал это очень умно.