Троцкий. «Демон революции»

Волкогонов Дмитрий Антонович

В конце концов «Мак» смог войти в полное доверие к Седову и Троцкому. Об этом свидетельствует письмо, которое старший сын отправил отцу 6 августа 1937 года (а Зборовский – копию с него, естественно, в Москву):

«Во время моего отсутствия меня будет заменять Этьен (так Седов называл Зборовского. – Д.В. ), который находится со мной в самой тесной связи, так что адрес действителен и поручения могут быть исполнены, как если бы я был в Париже. Этьен заслуживает абсолютного доверия (курсив мой. – Д.В. ) во всех отношениях…

Обнимаю тебя. Л .»{47}.

Если бы Троцкий знал о сталинской паутине, опутавшей его, то мог бы по достоинству оценить родившуюся полицейскую систему, в создании которой

он принимал такое самоотверженное участие… Но к Зборовскому и его делам мы еще вернемся.

Журнал одного автора

Троцкий привык, чтобы его слушали. На митинге, конгрессе, в воинском строю, на собрании оппозиционеров. Он не мог обходиться без слушателей или читателей. Даже теперь, оказавшись на крошечном островке в Мраморном море, отрезанный от столиц и культурных центров, он должен был говорить. Говорить, если не «планетарно», то хотя бы «континентально». Говорить, чтобы знали: он протестует, низвергает, обличает, утверждает, пророчествует, организует, надеется.

Я уже отмечал, что для истории самой привлекательной чертой этого человека, возможно, окажется его духовная твердость, определенность. Другое дело, каков характер этой определенности. Троцкий один, почти один, не согнулся перед диктатурой, перед тоталитарным режимом, перед огромной мощью, которая, казалось, неминуемо должна была раздавить его. Можно много говорить и писать о мотивах этой духовной непреклонности, этом идейном стоицизме и вере, но нельзя отрицать, что это был человек Идеи. Большой Идеи. Идеи ложной. А если точнее – был пленником Идеи. А пленила его навсегда Идея Революции, особенно планетарной, всемирной. Такой человек не может молчать. Он хочет и будет говорить. Для этого ему нужен рупор – газета, радио, журнал. Или хотя бы что-то из этих средств. Нетрудно себе представить, каким бы был Троцкий в эпоху телевидения… Ему нужна высокая трибуна, чтобы без конца вещать о революции, предупреждать об опасностях, звать на баррикады.

Его противники, русские социал-демократы, изгнанные из России еще раньше и сгруппировавшиеся вокруг созданного Л. Мартовым «Социалистического вестника», высмеивали Троцкого за его непреходящее желание «быть услышанным». Так, Д. Долин в своей статье «Последние отклики» ядовито писал: «…изо всех сил старается Троцкий, чтобы его – упаси боже– не стали забывать. Он пишет и день и ночь толстые книги и маленькие статейки, выпускает семейные бюллетени и варьирует на всех языках все те же мотивы о вероломстве Сталина, о предательстве китайской революции и о нежной любви Ленина к Троцкому. Но человечество неблагодарно – и о Троцком, чем дальше, тем меньше вспоминают и говорят»{48}.

Долин ошибся: о Троцком и через десятки лет по-прежнему говорят. Но теперь уже спокойно, рассудительно. Одни называют его «последним Дон Кихотом революции», другие – ее «демоном», третьи – ее персональным «воплощением». Каждый, видимо, в чем-то прав. Но говорить сегодня о Троцком мы можем в значительной мере и потому, что он никогда не молчал. Думаю, написанное и сказанное этим человеком по своему объему едва ли имеет аналоги. Это было его духовной и политической потребностью – обращаться к людям. Обращаться громко. Обращаться часто.

Едва оказавшись в Константинополе, а затем и на Принкипо, Троцкий в первую очередь занялся изучением возможностей издания небольшого, но регулярного журнала. Ему помогли его сторонники, разбросанные по всему миру. На первых порах для налаживания журнала немало сделали супруги Росмеры из Парижа, а затем главную роль в организации выхода его номеров взял на себя старший сын Троцкого Лев.

Изгнанник установил связь с испанским коммунистом Андресом Нином, с председателем Революционной социалистической партии Голландии Марингом Снейвлитом, бельгийцем Ваном Оверштаттеном, французскими единомышленниками Пьером Моноттом и Борисом Сувариным, американским социалистом Майклом Голдом и другими революционерами, которые были близки к русской «левой» оппозиции. Постепенно к Троцкому примкнули и несколько крохотных групп зиновьевцев из Германии. Со временем его сподвижники объявились в десятках стран. Даже в далеком Китае возникли фракции его сторонников, возглавляемые выпускниками Московского университета имени Сунь Ятсена, имевшими возможность в свое время слушать Троцкого.

Спустя два-три месяца на Принкипо зачастили гости: и те, кого именовали троцкистами, и журналисты, и те, кто, как выяснилось позже, были подосланы с

целью внедрения их в окружение Троцкого. Паломничество нередко раздражало изгнанника, и он с досадой писал сыну в Берлин, чтобы тот удержал очередного пилигрима: «…очень утомляют свидания и отрывают от работы»{49}.

Троцкий прибыл в Турцию в феврале 1929 года, а уже в июле того же года вышел первый номер журнала, названный Троцким «Бюллетень оппозиции». Название весьма характерно и недвусмысленно говорит об основной линии издания. Троцкий заявил, что журнал будет публиковать теоретические, политические и информационные материалы о жизни ВКП(б), о путях борьбы с руководством партии, предавшей идеалы большевиков-ленинцев. Задача журнала – помочь партии Ленина вернуться на правильный путь. Издатель обещал читателям, что в журнале будут рассматриваться проблемы революционного интернационализма Ленина, публиковаться архивные материалы «левой» оппозиции (с момента ее возникновения в 1923 г.) [19] .

Главная особенность этого журнала, просуществовавшего с июля 1929 года по август 1941-го, заключается в том, что главным его редактором, а также главным, и часто и единственным , автором был Троцкий. Без боязни впасть в ошибку можно сказать, что до 70–80 процентов объема журнала написано самим Троцким. Всего было издано 87 брошюр «Бюллетеня». Но некоторые его номера вышли сдвоенными, поэтому фактически к читателям поступило 65 книжек журнала. Сообщу еще несколько технических характеристик этого необычного издания. Журнал издавался на литературные гонорары Троцкого и пожертвования его сторонников в разных странах. Никакой собственной полиграфической базы у Троцкого, естественно, не было. Издавали там, где позволяли политические условия, где можно было за приемлемую плату договориться с типографией, где находился в тот момент главный администратор «Бюллетеня оппозиции» Лев Седов.

В результате колебаний и изменений политической ситуации в Европе пришлось пять раз менять место издания «Бюллетеня». С июля 1929 года по март 1931-го журнал выходил в Париже. Затем Седов перебрался в Берлин: там оказались более выгодные финансовые условия и вдобавок к этому – в немецкой столице издавались многие книги Троцкого и имелись кое-какие связи с Советским Союзом. Но в начале 1933 года, когда в Германии к власти пришел Гитлер, Седову пришлось срочно вернуться в Париж. В марте того же года там вышел очередной номер журнала. Но опасность со стороны агентов сталинской разведки заметно возросла, и «Бюллетень» выходил в Париже только до февраля 1934 года. Потом в течение года Седов жил и издавал журнал в Цюрихе, но в апреле 1935 года вновь возвратился в Париж. Последний «европейский» номер вышел в середине 1939 года. Правда, готовил его уже не сын Троцкого. Он умер 16 февраля 1938 года при очень загадочных обстоятельствах, оставляющих, однако, мало сомнений в том, что это дело рук агентуры Ежова. В дальнейшем, после начала Второй мировой войны, журнал издавался в Нью-Йорке. Учитывалась и близость к журналу основного автора. После убийства Троцкого по инерции вышло еще четыре номера журнала, и он прекратил свое существование навсегда. Ушел в иной мир изгнанник, быстро исчез и его журнал.

Как я уже отмечал, главным издателем журнала был, по существу, Лев Седов. Поначалу очень активно ему помогал близкий сторонник Троцкого во Франции Раймон Молинье, особенно в том, что касалось финансовых и технических вопросов. Предприниматель средней руки, Молинье имел довольно большие связи в деловом мире, что в первое время способствовало решению многих житейских и материальных проблем, которых у Льва Давидовича всегда возникало немало. К Молинье он сначала обращался не иначе как «мой дорогой друг», а письма свои подписывал словами: «Всегда с уважением к Вам Троцкий»{50}. Но вдруг все изменилось. Между Раймоном и сыном Троцкого Львом возникла острая и пикантная коллизия. Жена Раймона Молинье, Жанна, ушла от мужа к Седову. Разразился скандал, который вывел Молинье из числа близких друзей Троцкого. Но новый сердечный союз не принес счастья Седову. Из Москвы он продолжал получать письма от жены, которая осталась там с маленькой дочерью и была в отчаянии. Жанна же оказалась довольно эгоцентричной особой, что усугубляло психологическое напряжение Льва. Единственной отдушиной оставалась работа по исполнению указаний отца. Наиболее трудным из них было: найти канал, возможность отправлять несколько десятков экземпляров «Бюллетеня» в СССР.