Троцкий. «Демон революции»
Шрифт:
В одном из таких писем Троцкий писал: «…читая твое письмо, я поплакал… Все, что ты говорила мне о нашем прошлом, правильно, и я сам сотни и сотни раз говорил это себе. Не чудовищно ли теперь мучиться над тем, что и как было свыше 20 лет назад? Над деталями? И тем не менее какой-нибудь ничтожный вопрос встает передо мной с такой силой, как если бы от ответа на него зависела вся наша жизнь… И я бегу к бумаге – записать вопрос…»{193}. Духовная пустыня после смерти последнего сына простерлась в душе изгнанника. Все в ней отзывалось болью и неизбывной печалью. Эфемерность своих нынешних усилий он, по-видимому, сознавал, но у него осталась в жизни лишь одна реальная цель – сохранить реноме революционера. Тогда для него история выделит нишу, которая не разрушится никогда.
Одиночество
Иллюзии Интернационала
Еще живя на Принкипо, Троцкий, по мере того как начала таять надежда на возвращение в Москву, понял: нужна организация внутри коммунистического движения, которая могла бы противостоять Сталину и сталинизму. Он понимал, что будущая организация могла бы существовать лишь при наличии ясной программы, целей, путей борьбы с буржуазным строем, реформизмом и сталинскими извращениями. Троцкизм как политическое и идейное течение с самого начала поставил себя в крайне невыгодное положение: он пытался вести борьбу не только с капитализмом, буржуазными партиями и правительствами, но и со всеми теми, кто, по мнению Троцкого, изменил марксизму и ленинизму. А таковыми он считал все коммунистические и рабочие партии, входившие в III Интернационал и признававшие его программу.
Уже в начале 30-х годов в ряде стран Европы, Северной и Южной Америки возникли партии, группы, которые разделяли идеи «большевиков-ленинцев», солидарных со взглядами разгромленной «левой» оппозиции в ВКП(б). Троцкий вел с ними обширную переписку, к нему ехали представители этих групп и партий, он выслушивал, советовал, рекомендовал, убеждал, учил, информировал, вдохновлял своих сторонников. Но очень скоро убедился, что эти партии и группы были крайне малочисленны, по нескольку десятков человек, в лучшем случае – трех-четырех сотен. Правда, сам Троцкий в интервью, которое он дал мадам Титейн в марте 1937 года, так оценил количество своих сторонников в мире: «Трудно указать точную цифру, тем более что среди рабочего класса происходят постоянные перемещения: имеются наполовину сторонники, на четверть сторонники и т.д. Я думаю, что сегодня уже можно говорить о нескольких десятках тысяч сторонников»{194}. Видимо, он серьезно преувеличивал.
Троцкого неприятно поражало, что внутри этих партий постоянно шли распри, расколы, вражда. Многие партии были явно сектантскими, левацкими формированиями, члены которых были исключены, изгнаны из коммунистических и рабочих партий. В рядах «большевиков-ленинцев» было немало провокаторов, агентов ОГПУ, лиц, которые примыкали к этим группировкам с целями, далекими от революционных.
Знакомство с рядом советских архивов позволяет сделать вывод, что о многих акциях, шагах, конференциях сторонников Троцкого ОГПУ – НКВД хорошо знал. Свидетельством тому – наличие копий и подлинников многих документов троцкистских организаций, а затем и Международного секретариата IV Интернационала. Донесений, подобных тому, что я приведу ниже, немало шло в то время в Москву.
«Совершенно секретно.
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину.
Направляю Вам продолжение письма Седова к Троцкому от 3 марта (1937 г. – Д.В. ). Сообщаемые в этом письме сведения из СССР Седов якобы получил через меньшевистские круги от
Письмо имеет некоторые пропуски и неясности; объясняется это тем, что оно записано в порядке подслушивания во время диктовки.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР
Ежов »{195}.
Любые упоминания в корреспонденциях Троцкого фамилий его сторонников в СССР вели к безусловному их аресту.
Не случайно, что одно из указаний Москвы, адресованное «Скифу» в июне 1939 года предписывает: «Тюльпан» (Зборовский. – Д.В. ) должен быть ориентирован прежде всего на выяснение шпионских, террористических центров, контрреволюционных связей в СССР, подготовку переброски в СССР и т.д.»{196}. Этим в значительной степени объясняется большое количество провалов, арестов, убийств не только в рядах сторонников Троцкого, но и тех, кто хотя бы косвенно был связан с троцкизмом в СССР. Так, за короткий срок погибли близкий помощник Троцкого Рудольф Клемент, а также секретарь изгнанника во время его пребывания в Норвегии Эрвин Вольф. Этот симпатичный чех, преданный Троцкому, был выслан властями из Норвегии, когда его шефа отправили на пустом танкере за океан, в Мексику. Вольф с молодой женой (он только что женился в Норвегии на дочери хозяина дома Троцкого) выехал в Испанию. Но там скоро бесследно и навсегда исчез. Уже позже, по ряду косвенных доказательств, можно было прийти к выводу, что он был устранен теми же, кто вел охоту на Троцкого. Погибло много и советских людей, выезжавших по служебным делам за рубеж. По возвращении на них часто смотрели уже как на шпионов.
В советских архивах со временем оказались многие документы Троцкого, написанные в 30-е годы. Часть их – из «архива Снейвлита», другая – доставлена с помощью Марка Зборовского и других агентов НКВД, внедрившихся в троцкистские структуры. В архивных делах НКВД это четко зафиксировано: «Тюльпан» занимался разработкой членов Международного секретариата, давал документальные данные о М.С., о французских троцкистах и о деятельности Седова. При его содействии произведена выемка архивов Международного секретариата, Седова и части архива Троцкого…»{197} Эта деятельность, как считали в Москве, позволяла пресекать «подрывные действия» троцкистов. В чем же она заключалась?
Троцкий в своем письме в июле 1935 года советует руководителям «большевиков-ленинцев» Польши создавать оппозиционные группы внутри социал-демократической партии. Троцкий пишет, что «нужно в соцпартию проникать потихоньку, а в компартии работать нелегально. В Бунд нужно тоже вползти. Нужно прекратить напрасные дискуссии и связываться активнее с левыми элементами Польской социал-демократии»{198}. Конечно, Троцкий не ведет речь о каком-либо «терроре», всячески ему инкриминированном, но о нелегальных и других методах усиления своего влияния в рядах социалистических и коммунистических партий лидер троцкистов пишет обстоятельно. Эти указания тут же становились известными в Москве. Причем доклады шли не только в ГУГБ НКВД: наиболее важные – в ЦК ВКП(б){199}.
Троцкий долго не решался пойти на организационное оформление IV Интернационала, несмотря на то что планы его создания были разработаны уже в 1933 году. Когда же изгнанник решился на этот шаг, время было упущено. Хотя, конечно, и раньше троцкисты не имели больших шансов на заметный успех, но в начале 30-х годов их положение было более предпочтительным. К 1938 году, когда в Париже состоялся Учредительный конгресс, троцкистская волна, и так едва заметная, почти сровнялась с гладью постреволюционной поверхности. В Советском Союзе последние сторонники Троцкого беспощадно уничтожались, вымирали в сталинских лагерях. В Германии Гитлер поступал с марксистами любых оттенков аналогичным образом. В Австрии, Чехословакии, Италии фашизм подмял под себя все. Время народных фронтов проходило. Троцкизм и ранее был малозаметен, а после поражения, к которому шли республиканцы в Испании, он стал лишь символом своего великого вождя. Не будь во главе этого движения такой фигуры мирового масштаба, как Троцкий, едва ли кто знал бы раньше и теперь о такой ветви в онтологии марксизма, как троцкизм.