Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу

Деркач Сергей Вячеславович

– В вашем заведении найдется шланг или труба метра в полтора?

– Сию минуту уточню, – халдей исчез мгновенно, как по волшебству.

– Вот это сервис! – восхитился Заика. Зеленоватый оттенок кожи его лица сменился на румянец. Напиток, однако!

– Зачем тебе шланг? – тихо спросил Паляныця, наклоняясь ко мне.

– Горыныча жалко, – ответил я, искоса поглядывая на две блаженно улыбающиеся и одну страдающую головы.

Вася понимающе кивнул.

Через минуту явился хозяин, неся в руке мой заказ.

– Прошу, господа, – он подал мне полудюймовый шланг. – Стоимость включить в

счет?

– Будьте так любезны, – попросил я и подозрительно уставился на подношение. – Новый?

– Обижаете! – а глазки-то забегали, щечки слегка побледнели, голосок дрогнул. Ладно, проверим.

– Премного благодарен, – я был сама любезность.

Едва хозяин удалился, я раскрутил шланг. Новый, хорошо промытый, даже не пахнет пластиком. Метра полтора есть, может немного меньше, но Горынычу сойдет. Я вставил один конец в непочатую бочку, вторую сунул в зубы змею:

– Пей, Калиныч, а то слюной подавишься. Что без тебя делать-то будем?

Пить и говорить одновременно средняя голова не умела, но по блаженно закатившимся глазам было ясно, что благодарность его не имеет границ. В разумных пределах. Ее товарки переглянулись, левая спросила правую:

– Чей-то мы раньше до этого не додумались.

– Ага, так страдали! – согласилась та.

– Ты от темы не отходи, – потребовал Вася. – Чего в харчевню зазвал?

– А-а, точно, – левая рука отставила в сторону бочонок, а голова начала разговор. – Помните, мы говорил вам, что дорога рунная ждет нас?

– Ну, было дело, – Заика оторвался от меда, блаженно откинулся на спинку деревянного стула. – И что?

– Туточки начало пути. Ну, в смысле, начало было еще там, на Буяне, когда Алатырь нас сюда перенес.

– Постой, постой, Калиныч, – Вася отставил свой бокал. – Так мы что, с Алатыря стартовали?

– Ну да. Прошли инициацию и стартовали. Он есть альфа и омега всех путей, от него начинаются и заканчиваются…

– Так мы еще и инициацию прошли? – перебил я нетерпеливо. – Обалдеть!

– Мы думал, что вы и так все поняли, раз Владимир принялся маршрут печатлеть на книгу.

– Так, стоп! – Вася слегка хлопнул ладонью по столешнице. – Калиныч, давай все с начала, только так, чтобы мы поняли.

– Ладушки. Про руны мы вам уже говаривал. Токмо руна – не буквица какая, она сакральный смысл имеет. В разных народах их иное число, но, ежели память нам не изменяет и слова деда мы хорошо запомнил, то на ключе их должно пять быть: Алатырь, Треба, Сила, Крада, Берегиня. В Пути будут еще руны встречаться, токмо служить они будут указателями, что правильно идем. А значат руны оное.

Алатырь, – змей начертал знак

. – Жертвенный камень, неподвижный центр, вокруг коего непрерывно движется жизнь, обращается время и все события. Он – всем алтарям алтарь и всем тронам отец. Он – основа основ мироздания, пуп земли, краеугольный камень, фундамент всего сущего.

Треба –

. То руна жертвы. Токмо через себя переступивший, отдавший жизнь во благо жизни примет настоящее посвящение Силы.

Сила –

. Что мешает человеку двигаться по дороге Жизни? Сор сомнений, яд предрассудков, тупики искушений и ложные указатели чуждого мнения. Отравленного сознания оковы разбиваючи, единства, целостности внутри себя достигаючи – токмо так можливо суть Силы познати.

Крада –

. Летопись гласит: и первым было слово. Что есть мысль? Намерение, скрытый замысел, камень, не облаченный в форму. Что есть слово? Огонь устремления и воплощения намерений, в коем они оживают, обретают истинный смысл. Слова бывают разные. Они обнажают суть вещей или, наоборот, скрывают ее. Сжечь все лишнее, наносное, внешнее, дабы раскрыть суть души своей – вот истинное значение руны.

Берегиня –

. Руна Берегини-Матери, Макоши, богини Земли. Она дарует жизнь, но она же ее отнимает. Это сила Земли-матери, коя вскормила нас своей грудью и ведет по жизни, и лелеет на дланях своих, аки детей малых. И оберегаючи ее, мы бережем себя.

– Во загнул! – прошептал Заика. – А стиль каков, а? До слез, до мурашек прошибло.

– Потому мы вас в харчевню сию запросил, ибо руна туточки есть указательная, Радугой зовется, – змей указал на вывеску.

Я вдруг вспомнил вывеску этой харчевни. То-то заглавная буква показалась мне какой-то странной, не вписывающейся, что ли, в общий славянский ландшафт.

– Тут и дурак все понял бы, – пробурчал Паляныця. – Дальше-то что?

– Не знаю. Мы вышли на Путь, с которого свернуть уже не получится, как бы ни старались. Разве что нас заставят сделать это.

– То есть… – я отставил бокал.

– Ну-у, убьют, например, или еще чего подобного, – правая голова с невинным видом продолжала хлебать напиток.

Мы с Заикой посмотрели сначала друг на друга, а потом на командира. Во попали! Нет, я, конечно, не против топать по Пути, но не с летальным же исходом!

Вася спокойно взял бокал в руки, меланхолично отхлебнул, посмотрел на нас, спросил:

– А чего вы хотели? Никто же не говорил, что легко будет и безопасно. Можно подумать, в лабиринте санаторий был? Чего париться, в самом деле?

Ну, так-то оно, конечно, да. Но как-то стремно все же.

Вася снова отхлебнул, а потом обратился к Вовану:

– Хотел спросить: зачем ты фотографировал путеводную?

– Я уже думал: не задашь этот вопрос, – ухмыльнулся тот. – Только нам карта нужна.

– Какая карта? – я попытался сходу сообразить, что на уме друга. Не вышло.

– Мира магии. Калиныч, ты как?

– Здесь мы вряд ли ее найду, – левая голова со вздохом перевернула свой пустой бочонок вверх дном, потом, не спрашивая разрешения, взяла бочонок средней товарки. – Я глоточек. М-м, вкусно!