Трое сыщиков, не считая женщины
Шрифт:
— Я человек невезучий. Но мне так часто в жизни не везло, — улыбнулся Плетнев, — что по теории вероятности скоро должна начаться полоса удачи. А почему Щука? Ее фамилия Щукина?
— Фамилия Тюнькова. Но у нее такое худое лицо, мелкие зубы, что ученики прозвали ее Щукой. А потом и учителя стали так называть. Правда, несмотря на хищную внешность, она очень доброжелательна, интеллигентна…
Очевидно, в жизни Антона наступила удачная полоса — директрису он застал. Это была женщина средних лет, с худощавым, нездорового цвета лицом и гладко зачесанными волосами, что придавало
Хотя для Антона подобное дело внове, он заметил, что на актах, предоставленных ЗАО «Семицветик», нет ни даты составления, ни упоминания о периоде выполненных работ. Директор и бухгалтер не смогли объяснить эту странность. Обе женщины плохо разбирались в бюрократических хитросплетениях. Тогда Плетнев прямо при них позвонил в управу Анатолию Алексеевичу и объяснил ситуацию.
— Школа тут ни при чем, — ответил Долгопятов, — и не таких вокруг пальца обводят. Думаю, «Семицветик» нажился на бюджетных деньгах, завысив стоимость работ. Только не здесь, а в своих отчетах, в фирме. Поэтому-то их и нужно сравнить.
Антон покидал школу с ощущением того, что он не приблизился к разгадке, а отдалился от нее. Даже если Вересаев нажился на двойном ремонте школы, это никак не отвечало на вопрос о его притязаниях на помещение, обещанное фонду «Рукопожатие».
Вечером он позвонил Кате. Она сказала, что в пятницу у нее день рождения.
— Если я надумаю отметить в субботу, ты придешь?
— Спасибо, постараюсь.
— Или тебя что-то может задержать?
— Всякие случайности бывают, но, надеюсь, приду. Ну, если вдруг не приду, без меня повеселитесь.
— Если не придешь, я отмечать не буду. Все подруги придут с кавалерами, а я буду как белая ворона. Я давно не отмечала, могу и в этот раз пропустить.
— Приду, приду, — поспешил заверить ее Антон. Ему стало жалко Катю, которая из-за неудавшейся личной жизни сама себя лишала праздников. Почему не прийти, не сделать человеку приятное?..
Несмотря на все свое самообладание, Турецкому не удалось скрыть растерянность.
— То есть как это — на месте? — тупо переспросил он. — Может, мы говорим о разных вещах?
— Почему о разных? — удивилась Алевтина Ивановна. — Вы же спросили про лупу адмирала Завьялова, нашего легендарного земляка? Это — единственная принадлежащая Николаю Гавриловичу личная вещь, имеющаяся в нашем собрании. Можно сказать, жемчужина музея, о ней говорится во всех проспектах. Тут никаких вариантов быть не может. Не знаю, почему вы считаете ее пропавшей.
— Дело в том, что самарский коллекционер Козорезов погиб при весьма подозрительных обстоятельствах. Определенные факты наводят на мысль об убийстве. Самый главный из них: у погибшего пропали ключи от квартиры, и, очевидно, убийца сразу после смерти Сергея Ивановича побывал там. Надо полагать, не ради праздного любопытства, а с целью грабежа. По мнению сына Козорезова, который постоянно живет и работает в Тольятти, единственное, что пропало, так это завьяловская лупа. Читая мелкий шрифт, Сергей Иванович пользовался ею, она лежала в определенном месте, а сейчас ее нет.
— Может, то была подделка?
— Вы же прекрасно понимаете, Алевтина Ивановна, что фальшивку воровать не станут. Лучше скажите, когда вы в последний раз видели эту «жемчужину» вашего собрания?
— Несколько дней назад. Когда делали с Зубовой проверку, тогда и видела.
— А до этого?
— Что — до этого? — не поняла Порошкова.
— Вы говорите, в последний раз видели несколько дней назад. А когда видели лупу в предпоследний раз?
— У-у-у, — протянула директор, — перед этим давно видела. Уже и не упомню когда.
— Но при Зубовой или еще при Корзинкиной?
— При Зубовой, — твердо сказала Алевтина Ивановна. — Когда Матрена Васильевна уходила, а Тамара принимала фонды, тогда видела.
— Не часто смотрите, — заметил Турецкий.
— Так ведь нужды не было. Вот на следующий год будет юбилей Завьялова, хотим подготовить выставку. Тогда лупа и потребуется. В обычное время руки до всего не доходят. Мы же бюджетная организация, денег нам выделяют очень мало. Нам в хранение позарез нужна еще одна штатная единица, так я несколько лет во всех инстанциях пороги обиваю и все без толку.
Директор почувствовала, что в глубине души следователь неодобрительно относится к ее работе, поэтому с жаром пыталась рассказать ему о насущных бедах музея.
Александр Борисович помолчал. Потом сказал:
— Ладно, зайдем с другого конца. Вы хорошо знаете мужа Тамары Александровны?
— Да, конечно. Он часто у нас бывает.
— Зачем?
— Ну, за женой на машине заезжает. Или, скажем, на открытия выставок приходит.
— В хранилище он тоже может зайти?
— В принципе, это не положено. Но я не знаю. Может, Тамара его пускает, все-таки свой человек, не посторонний.
— Вообще-то, свой он только для жены, а для хранилища посторонний, — хмыкнул Турецкий. — А как он выглядит, этот Зубов?
— Высокий, лет сорока, шатен…
— Борода, усы есть?
— Да, у него такая, — она провела ладонью от одного уха до другого, — шкиперская бородка.
— Кожаная куртка у него имеется?
— Да, — оживилась Алевтина Ивановна, — коричневатая. А вы откуда знаете? Вы Валерия видели?
— Не видел, — почти со злостью ответил Турецкий. Его начинала раздражать эта святая простота, под носом у которой, судя по всему, спокойно действовали жулики. — Зубов где работает?
— Вот этого я точно не знаю. Раньше Валера на фабрике металлоизделий работал, а потом она закрылась. Кажется, теперь каким-то бизнесом занимается. Можно у Тамары уточнить. Позвать ее?
— Нет, спасибо. Больше того, Алевтина Ивановна, у меня к вам огромная просьба: ничего не говорите Зубовой о моем визите и о нашем разговоре.
И уж тем более мужу ее, товарищу Зубову, если он случайно зайдет на очередной вернисаж, — не удержался и съязвил Александр Борисович. — Ни в коем случае. Есть некоторые настораживающие факты, все они будут проверяться. Я скоро уезжаю в Москву, этим займется городская милиция. Понадобится, так вернусь.