Трое
Шрифт:
Следователь, молодой человек с курчавыми волосами и горбатым носом, в золотых очках, увидав Илью, сначала крепко потёр свои худые белые руки, а потом снял с носа очки и стал вытирать их платком, всматриваясь в лицо Ильи большими тёмными глазами. Илья молча поклонился ему.
– Здравствуйте! Садитесь... сюда вот...
И он движением руки показал ему на стул у большого стола, покрытого малиновым сукном. Илья сел и осторожно локтем отодвинул какие-то бумаги, лежавшие на краю стола. Следователь заметил это, вежливо убрал бумаги, а потом сел за стол против Ильи и молча начал перелистывать
– Ну-с, - сказал он, постукивая пальцами по столу, - Илья Яковлевич Лунёв, - так?
– Да...
– Вы догадываетесь, зачем я вас позвал?
– Нет, - ответил Илья и снова мельком взглянул на картину. В комнате было тихо, чисто, красиво, - никогда ещё Лунёв не видал такой чистоты и так много красивых вещей. От следователя пахло чем-то приятным. Всё это развлекало Лунёва, успокаивало его и вызывало в нём завистливые думы:
"Ишь как живёт... Должно быть, выгодно воров и убиец ловить... Сколько ему жалованья платят?"
– Нет?
– повторил следователь, как бы удивлённый чем-то.
– А разве Олимпиада Даниловна вам ничего не сообщала?
– Нет, - я её давно уже не видал..
Следователь откачнулся на спинку кресла и опять смешно вытянул губы.
– А как давно?
– Н-не знаю... Дён... восемь, девять, пожалуй...
– Ага! Так-с... А что, скажите, часто вы у неё встречали старика Полуэктова?
– Это убитого-то?..
– спросил Илья, взглянув в глаза следователя.
– Вот, вот! Его...
– Не встречал никогда...
– Никогда?! Мм...
– Никогда...
Следователь кидал вопросы быстро, небрежно, а когда Илья, отвечавший не торопясь, особенно замедлял ответ, чиновник нетерпеливо стучал пальцами по столу.
– Вам было известно, что Олимпиада Даниловна жила на содержании Полуэктова?
– неожиданно спросил он, глядя через очки в глаза Илье.
Лунёв покраснел под этим взглядом, - ему стало обидно.
– Нет, - глухо ответил он.
– Да-с, она жила у него на содержании, - повторил следователь раздражающим голосом.
– По-моему, это - нехорошо!
– добавил он, видя, что Илья не собирается ответить ему.
– Чего уж хорошего!
– негромко сказал Илья.
– Не правда ли?
Но Илья снова не ответил.
– А вы давно знакомы с ней?
– Больше года...
– Значит, познакомились до её знакомства с Полуэктовым?
"Умная ты собака!" - подумал Илья и спокойно ответил:
– Как я могу это знать, ежели того, что она... с покойником жила, не знал?
Следователь сложил губы трубочкой, посвистал и начал просматривать какую-то бумагу. А Лунёв вновь уставился на картину, чувствуя, что интерес к ней помогает ему быть спокойным. Откуда-то донёсся весёлый, звонкий смех ребёнка. Потом женский голос, радостный и ласковый, протяжно запел:
Зои-нь-ка, ма-ти-нька, ду-си-нька, лю-би-нька!..
– Вас, кажется, очень занимает эта гравюра?
– раздался голос следователя.
– Куда это Христос идёт?
– тихо спросил Илья.
Следователь посмотрел в лицо ему скучными, разочарованными глазами и, помолчав, сказал:
– А видите - сошёл на землю и смотрит, как люди исполнили его благие заветы. Идёт полем битвы, вокруг видит убитых людей, развалины домов, пожар, грабежи...
– А с неба-то он этого разве не видит?
– спросил Илья.
– Мм... Это написано для вящей наглядности... для того, чтобы показать несоответствие между жизнью и учением Христа.
Снова посыпались какие-то маленькие, незначительные вопросы, надоедавшие Лунёву, как осенние мухи. Он уставал от них, чувствуя, что они притупляют его внимание, что его осторожность усыпляется пустой, однообразной трескотней, и злился на следователя, понимая, что тот нарочно утомляет его.
– Вы не можете сказать, - небрежно, быстро спрашивал следователь, где вы были в четверг между двумя и тремя часами?
– В трактире чай пил, - сказал Илья.
– А! В каком? Где?
– В "Плевне"...
– Почему вы с такой точностью говорите, что именно в это время вы были в трактире?
Лицо у следователя дрогнуло, он навалился грудью на стол, и его вспыхнувшие глаза как бы вцепились в глаза Лунёва. Илья помолчал несколько секунд, потом вздохнул и не торопясь сказал:
– А перед тем, как в трактир идти, я спрашивал время у полицейского.
Следователь вновь откинулся на спинку кресла и, взяв карандаш, застучал им по своим ногтям.
– Полицейский сказал мне, что был второй час... двадцать минут, что ли...
– медленно говорил Илья.
– Он вас знает?
– Да...
– У вас своих часов нет?
– Нет...
– Вы и раньше спрашивали у него о времени?
– Случалось...
– Долго сидели в "Плевне"?
– Пока не закричали про убийство...
– А потом куда пошли?
– Смотреть на убитого.
– Видел вас кто-нибудь на месте, - у лавочки?
– Тот же полицейский видел... он даже прогонял меня оттуда... толкал...
– Это прекрасно!
– с одобрением воскликнул следователь и небрежно, не глядя на Лунёва, спросил: - Вы о времени у полицейского спрашивали до убийства или уже после?
Илья понял вопрос. Он круто повернулся на стуле от злобы к этому человеку в ослепительно белой рубашке, к его тонким пальцам с чистыми ногтями, к золоту его очков и острым, тёмным глазам. Он ответил вопросом:
– А как я могу про это знать?
Следователь сухо кашлянул и потёр руки так, что у него хрустели пальцы.