Трофей
Шрифт:
Гнетущее ощущение надвигающейся беды усиливалось. Нервы ни к черту - вот и всё.
Мила открыла дверь и ухватилась ладонью за косяк. Перед глазами всё покачнулось. Может, вернуться в постель?
Нет. Надо идти вперед. Вернее, спуститься вниз.
О том, чтобы обратиться к Глебу, не возникло даже мысли.
И где его искать? Звать по имени?
Она его не видела с момента, как они приехали, и он проводил её до спальни. Какая вероятность, что его вообще нет в доме? Большая.
Думать о том, что она одна в незнакомом доме,
Полы в доме были теплыми. Мила спустилась вниз. Прислушалась. Откуда-то слева доносилась легкая приглушенная музыка. Уже хорошо – значит, в доме точно кто-то есть. По её предположениям музыка как раз и доносилась с кухни или столовой.
Мила не ошиблась. На кухне за барной стойкой сидел Глеб. В одной руке он держал бокал со спиртным, во второй - телефон. Рядом лежала папка с бумагами.
Кухня сразу же понравилась Миле. Какая большая… И светлая. С панорамными окнами, выходящими в сад. Сад она не успела рассмотреть во время приезда - не до него было. Заметила Мила и стеклянную раздвижную дверь. Тоже, наверное, здорово летом ближе к вечеру выйти на веранду и посидеть в кресле-качалке, наслаждаясь ярким закатом.
– Милослава? – грубоватый голос Глеба вывел её из легких фантазий. – Ты почему не спишь? И босиком.
Она перевела взгляд на мужчину. Он был одет в домашние свободные штаны и футболку, подчеркивающую силу плеч. Выглядел он уставшим и недовольным. Да и спиртное настораживало, особенно учитывая недавнее буйство отца.
– Я спустилась попить… В доме молоко с медом есть? Не знаешь?
Она замялась, переступая с ноги на ногу.
Рука, покрытая темными волосками, удерживающая бокал с недопитым спиртным, замерла в воздухе. А потом с шумом опустила бокал на стойку.
– Ты заболела?
Мила выдавила из себя улыбку и негромко призналась:
– Кажется, да.
Мужчина слез с табурета и направился в её сторону. Вроде бы Мила и должна уже была привыкнуть к присутствию Глеба, что он теперь не просто в её жизни, она живет с ним под одной крышей, и всё равно её окатила горячая волна. Или это от поднимающейся температуры и слабости? Мила сдула со лба непослушную прядь, упавшую на глаза.
Глеб остановился рядом с девушкой, протянул руку и дотронулся до её лба.
– Твою ж мать… Ты вся горишь! Ну-ка, давай на диван.
Мила сопротивляться и не собиралась. Сказал на диван – сейчас сделает. Всё равно ноги плохо слушались её, того и гляди рухнет от слабости. Она машинально кивнула, говорить особого желания не было. Ей бы на ручки…
Она не успела сделать и шага, как её подхватили на руки. От удивления Мила охнула и поспешила обнять Глеба за шею. Он считал её мысли? Её никогда никто не носил на руках. А подобное желание, возникшее меньше минуты назад, было продиктовано необходимостью почувствовать, что она кому-то нужна. Что кто-то не остался безразличным к её невзгоде.
До дивана, что стоял в паре метров от дверного проема, её донесли. Мила даже глаза прикрыла от удовольствия. Вот так и получается, что болезнь приносит ощущения, ранее не испытываемые.
– Тебе надо было сразу сказать мне, что плохо себя чувствуешь! – Глеб опустил Милу на диван. – Что именно болит?
Он не спешил отходить. Навис над ней, и впервые со дня знакомства она не рассматривала его фигуру, как нечто угрожающее. Напротив, Мила с удовольствием снова забралась бы к нему на руки. Села бы на колени, прикрыла бы глаза и ни о чем не думала бы.
– Нужен градусник. И жаропонижающее.
– Сейчас вызову врача.
– Глеб, не надо… Час поздний.
– Не дури, Принцесса. У тебя воспалительный процесс.
Спорить сил не было.
Врач - так врач.
Мила наблюдала, как Глеб вернулся к барной стойке. Взял телефон и сделал вызов. Каждое движение без суеты. Абсолютно уверенный в себе человек.
Ей бы так…
– Стефан Маркович, добрый вечер. Извините за поздний звонок. Да, нужна ваша помощь. Девушка. Простыла. Конечно, ждем. Чем быстрее, тем лучше. Адрес сейчас пришлю, охрану предупредят.
Мила посмотрела на часы. Второй час ночи… Ого. И кого-то ради неё выдернули из постели. Эгоистическая часть девушки не испытала по этому поводу никакого угрызения совести. Напротив.
Глеб, продолжая хмуриться, отправил сообщение и лишь тогда снова повернулся к Миле.
– Пока воздержись от меда с молоком. Давай ограничимся чаем.
С этими словами он подошёл к чайнику, проверил наличие воды и щелкнул кнопкой.
Мила охватила себя руками, сильнее кутаясь в плед. В горле задрало с новой силой. Она хотела сглотнуть, но вышло плохо, с нажимом.
Заваривал ли ей когда-то кто-то чай?
Она не могла вспомнить. Даже когда была маленькой – только домработница и няня.
Мила заправила волосы за уши, не зная, как дальше реагировать.
Алашеев не должен заваривать ей чай. Никак.
Он должен…
Что?
Трахать её у стены? Ставить на колени и водить членом по губам? Что?..
Мила поспешно отвела от него взгляд, устыдившись собственных мыслей. Он ей помогает, а она что?..
– Зеленый или черный?
– Что? – Мила не сразу сообразила, о чем её спрашивают.
– Чай, Принцесса.
– Зеленый.
– Осторожно, горячий.
Мила воспринимала происходящее, как во сне. Может быть, она на самом деле спит? Слишком невероятно, чтобы мужчина, который одним взглядом вводил её в ступор, и от которого постоянно хотелось держаться подальше, сейчас протягивал ей кружку с дымящимся напитком.
Их пальцы соприкоснулись, и Мила задержала руку. Хорошо, что не отдернула.
– Спасибо.
Глеб не спешил отходить, продолжая рассматривать её. Мила стушевалась. Выглядела она явно не лучшим образом.