Троглодит
Шрифт:
– Э, Жак, рабочий день окончен! Ну, зачем же вы меня опять…
– Простите, Александр! Но, может быть, мы с вами больше не увидимся, а мне так хочется сказать вам пару слов на прощанье.
– Так говорите – надеюсь, нас тут не подслушивают.
– Вряд ли. Но никаких тайн я не выдам. Просто предупрежу. Юмор в том, что к концу обучения этот резонанс стал возникать у вас спонтанно.
– Это как?
– А вот так! На каком языке вы разговаривали с нами, когда вошли в кафе?
– Э-э-э… На английском, наверное?
– Вот видите – язык вы выбрали неосознанно – это резонанс с возбудителем. Далее: пока вы сидите здесь ваше настроение изменилось? Если честно?
– Да,
– Конечно. Еще пример: мы с вами знакомы не так уж и долго, однако вы сейчас безошибочно угадали мои намерения и желания. Причем, даже чуть раньше, чем я мысленно оформил их в слова. Каково?!
– Великолепно! Мало того, что я умен, силен, страшен и волосат, так теперь еще и экстрасенсом стал! Блеск!
– Я думаю, что это скоро пройдет, – рассмеялся Жак. – Пройдет само по себе или, может быть, после какого-нибудь стресса.
– Жаль! А насовсем нельзя?
– Наверное, нет, Александр. Но вы все-таки будьте осторожны первое время.
– В каком смысле?!
– Ну, я бы посоветовал вам воздержаться пока от посещений рок-концертов, массовых богослужений и футбольных матчей.
– Очень ценный совет для хронопутешественника! Ценю ваш юмор!
– Это не шутка, Александр, – француз по-прежнему улыбался, но взгляд его вдруг стал серьезным. – Совсем не шутка.
Консилиум экспертов решил, что выглядеть я должен нейтрально, то есть нести на себе минимум отличительных клановых и родовых признаков, дабы случайно не оказаться среди врагов – тлинкиты очень любили воевать друг с другом.
Особая тема – место десантирования. Архипелаг Александра представляет собой множество островов разного размера, разделенных бесчисленными проливами шириной от нескольких метров до десятков километров. В некоторых проливах плавают айсберги, а на островах и на материке, к которому архипелаг примыкает, кое-где высятся горы с ледниками. Меня заверили, что при существующей точности заброски на леднике я, скорее всего, не окажусь, а вот в воде или на суше – это как повезет. Готовиться, естественно, надо к худшему. В общем, помимо сухопутной одежки, мне выдали «водный» комплект: гидрокостюм и спасательный жилет на случай, если берег будет рядом, а также компактную надувную лодку, если плыть придется далеко. И жилет, и лодка были многоразовые – из них можно было выпустить воздух, а потом мгновенно надуть снова – и так десять раз.
Кроме того, в жилет изнутри была вшита длинная мягкая упаковка с какой-то навороченной химией, а снаружи приделана пуговица. Если эту пуговицу оторвать, то химикат вступит в контакт с водой и начнет выделять кислород, которым можно дышать минут пятнадцать. Для этих целей на вороте в кармашке имелся короткий шланг с загубником на конце, а к нему на шнурке привязаны зажим для носа и мягкие пластиковые очки. Это дело я испробовал в бассейне – очень прикольно!
Наученный горьким опытом предыдущего путешествия, почти от всех прочих высокотехнологичных прибамбасов, вроде пулемета и дубинки-электрошокера, я отказался. Взял проверенный в деле налобный амулет – «косточку» с видеокамерами и почасовым таймером в виде зарубок. Обычный таймер мне вмонтировали в рукоятку кинжала, который тлинкиту положено носить на груди.
И вот настал день, настал час. А день, надо сказать, был теплый и солнечный. Только конца его я не увидел, поскольку сразу оказался в ночи…
Глава 2
Знакомство
Решительно ничего не стряслось – как сидел на корточках, обняв рюкзак, так и остался сидеть. Но уже в другом месте. И времени, разумеется. Сначала мне показалось, что вокруг темень непроглядная. Однако быстро выяснилось, что она вполне проглядная.
Если верить моим инструкторам, то ныне достигнутая точность заброски может гарантировать, что я не окажусь на горной вершине или на дне морском. Однако никто не может исключить, что я попаду, скажем, на край обрыва или на верхушку скалы, размером с две ладони. Приземлюсь, значит, шевельнусь и… полечу куда-нибудь в тартарары. В общем, велено было после финиша сначала оглядеться, принюхаться и прислушаться, а уж потом шевелиться. Что я и сделал.
Здесь, оказывается, тихая лунная ночь, а сижу я на берегу некоего водоема. Судя по запаху, это море – залив какой-то или бухта, поскольку горизонт закрыт. Сначала такой расклад меня порадовал – стартовал я в гидрокостюме и спасжилете, но попал на сушу, так что все это можно было теперь снять. Однако, хорошо бы сначала выяснить, что это за суша…
Кроме того, мое бодрое жизнерадостное настроение вдруг угасло. Ничего я еще толком не увидел, ничего не сделал, но вдруг накатило… Тоска, безнадежность, боль… Кто я и что я?.. Зачем здесь?.. Зачем вообще?! Я поднялся на ноги, рюкзак свалился на землю.
Они лежали на неширокой полосе гальки между водой и камнями.
Каланы.
Некоторые шевелились, пытались ползти. Вытянутые, обтекаемые тела, мех переливается в лунном свете…
Они умирали. Им было больно. И мне…
Остатками разума я понимал, что вот на этот пляж собрались больные или раненые животные, они страдают. Но почему так много?! Десятки? Сотни?!
Дротик, торчащий из неподвижного уже тела, все объяснил, но для меня это было не очень важно…
Это даже не физическая боль, точнее не столько физическая… Это когда вместе с твоей жизнью гибнет все, весь мир, в котором ты жил. И не будет продолжения в потомках, нечем утешиться, не на что надеяться… Я сам, наверное, единственный и последний представитель целого биологического вида, но через такое не проходил… Найти аналогию трудно: наших убивают там, где не убивали никогда, в самом надежном убежище, в месте, где всегда кто-то оставался и продолжал род, когда повсюду царила смерть. Если она здесь, то это уже край…
Нет, я не пытался их гладить. Или добивать страдающих. Не мог. Просто брел по пляжу. Точнее плыл – плыл в волнах безысходности и боли. Не чужой. Своей.
В конце концов, я чуть не споткнулся о собственный рюкзак. Хотелось лечь, принять позу эмбриона и выть… Молча или в голос.
Но рюкзак о чем-то мне напомнил. О себе? Наверное…
И я ухватил – чем-то – ухватил краешек, хвостик, кончик мысли или осознания. Осознания того, что уже не раз вытягивало меня из бездны:
«Я – мужчина. Взрослый и сильный самец. Мне дано очень много. Плата за это не велика – закончить жизнь в бою. За них. За тех, кто сам защититься не может».
Костяк, схема обрела жесткость. Сознание мое очнулось от гипноза, от паралича чужой воли. Наверное, очнулось. И одело скелет призрачной плотью надежд и планов: «Ребята, я не дам вас убивать просто так. Не дам. Ничего не обещаю, но постараюсь. Умирайте спокойно – сражаться буду я».
Глубокий вдох и выдох. Еще раз.
«Да. Это – архипелаг Александра. Скорее всего, я попал в место, где днем прошлась промысловая партия алеутов и эскимосов под командованием русских. Они оставили после себя кучу подранков. А нахожусь я на крохотном островке. Надо с него выбираться на солидный берег. Время идет, а мне надо…»